Я выпрыгнул из щели, как вспугнутый кот, и перекатился к «ДШК», хлопая по спине перепуганного «Ворону». Бомбовозы улетели, вывалив смертоносный груз, но два «мессера» все еще виражили, заходя на цель…
– Лети, сука, лети… – цедил я, поглаживая рукоятки. – Долетаешься…
– П-подаю, подаю, товарищ командир, – засуетился второй номер, теребя ленту.
Немецкий истребитель скользил на бреющем – заморгали крестоцветные огни пулеметов. Дорожки из фонтанчиков вспоротой очередями земли быстрой дугой потянулись ко мне, перечеркивая копанки бойцов.
– Огонь! – скомандовал я себе.
«Душка» замолотила, усылая навстречу пилоту трассирующий пунктир. Бронебойно-зажигательные пульки-грузила словно нащупывали огненными штрихами слабое место на «худом». То ли я пилота кончил, то ли тяги перебил, а только самолет как шел с понижением, так и зарюхался брюхом в траву. Инерция подбросила его, швырнула, корёжа, и закувыркался «Мессершмитт», распадаясь на части и вспыхивая клубами огня.
– Долетался, сука такая?! – заорал я, тут же ловя в прицел второй «мессер», но тому уже досталось от зенитчиков. Истребитель потянул к своим, сея за собой серый шлейф – пробило бензобаки.
– А у нас тут зажигалочка… – выдавил я, нервно хихикая, и послал короткую очередь вслед улетающему стервятнику.
В первые секунды подумал огорченно, что промазал, но вот «худой» перевалил лесок, скрываясь из виду, и над верхушками деревьев всплыло оранжево-черное облачко.
– Есть! – завопил Воронин. – Тащ командир! Сбили! Ха-ха-ха!
А я еле встал с колен, опираясь на «ДШК», такая усталость вдруг навалилась.
– Ничего, товарищ политрук, – изогнулись губы шепотом. – Сейчас полкотелка каши навернешь, и в строй!
Из газеты «Красная Звезда»:
«ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ. 7 августа.
Ни на час не прекращаются упорные бои в районе южнее Клетской. Вражеские танки рыскают по степи мелкими группами, стремясь нащупать слабое место в боевых порядках наших частей. То тут, то там вспыхивают ожесточенные схватки, в которых немцы несут ощутимые потери, особенно от огня нашей артиллерии. Советские артиллеристы проявляют образцы стойкости и боевого умения, преграждая врагу дорогу к берегам Дона…»
Глава 6
Воскресенье, 10 августа. Утро.
Ржевский район, окрестности Тимофеево
Погромыхивало, как в грозу. С востока долетало глухое, невнятное буханье «арты», к небу тянулись косые шлейфы белесого дыма, расплывавшегося в вышине гнусным маревом, зато поблизости – тихо, как на кладбище. Даже солнце умерило свой пыл и не жарит спину. Ну, хоть так…
Я осторожно, чтобы не ворохнулись кусты, выполз на самый край плоского холма, схожего с крымской куэстой. Вниз опадал пологий травянистый склон, незаметно выстилавшийся обширной лужайкой, плоской, будто пашня. Стоило задуть ветерку с юга, и порыв мигом донес отвратительный запах мертвечины.
Низина смердела трупами, как в том моем тошном воспоминании из будущего. Ни от одной мины не тянуло «сквознячком», но впереди, на пригорке, оплывал цементными боками гадский ДОТ, недобро щуря амбразуры – пара пулеметов скосила человек десять наших. Вон их тела, будто неряшливо раскиданное тряпье…
Я сжал зубы. Командиров бы тех вперед пустить, как живой щит. Знали же, что на смерть людей посылают! А зачем? Смысл какой?
Сам страшусь подобных ситуаций, паршивейших ситуаций, но наверняка и мне придется отдавать приказ, точно зная, что бойцы не вернутся назад. Но если парни выполнят свою задачу, их смерть не будет напрасной.
А здесь?
Я поправил каску, высматривая в бинокль хоть какую-то укромность, но нет – гладкая луговина. Ни кустика, ни бугорочка. Даже колючей проволоки, и той не накручено. Хоть в футбол играй…
Сзади зашуршал бурьян, и, активно работая локтями, подполз Пашка.
– Тащ командир! Тьфу! – скривился он, отпыхиваясь. – Трава в рот лезет… Разрешите спросить!
– Спрашивай, – буркнул я, опуская бинокль.
– Чего смурной такой? – оскалился Ломов, мгновенно оправдываясь: – Никого поблизости! Полная приватность!
Я засопел, накачивая в себе свирепый дух, но лишь вздохнул обреченно.
– Вспоминаю ту поляну… – вытолкнул без охоты. – И с фланга не зайдешь, обязательно окажешься в секторе обстрела… А нам этот хренов ДОТ надо занять! Строго-обязательно! Приказ «Ни шагу назад!» уже вышел, не отступишь… – Я мотнул головой, отгоняя глупого шмеля. – Знаешь, когда сюда угодил, разные мысли в голове шуровали. Уж я-то, экстраскунс! Да одним махом семерых побивахом! Ага… Вон они, фрицы, засели, и без пушки их не сковырнешь. Или без шапки-невидимки…
– А ты что, забыл? – отчетливо удивился Павел. – Помнишь, как в позапрошлом году в карты продул? И мы тебя голышом к девчонкам отправили?
– А-а… – буркнул я, припоминая постыдный факт из моей биографии. – И чё? Девчонки притворились тогда, а я…
– Дэбил, – печально диагностировал Ломов. – Ну, с чего бы им притворяться? Сам подумай! Тем более что ты шагал, не прикрывая свою мощную эрекцию – гордо эдак маршировал мимо! Было на что посмотреть со вкусом! А там и Лидка сидела, и Светка, и эта… блондиночка… Алла! Да только они тебя не видели, ты им глаза отвел!
– Думаешь? – промямлил я, по новой переживая давнишний позор.
– Знаю!
Нахмурив брови, чтобы Пашка не заметил моей растерянности, я уполз, бросив на ходу:
– Проверю…
Дубовую рощу немцы по запарке не свели, не успели, и она хорошо прикрыла роту – бойцы лежали вповалку, добирая сон. Ненадолго установилось затишье, лишь на флангах постреливали – короткими очередями долбил «дегтярь», сухо трещали винтовки. Немцы вяло огрызались, словно устав держать оборону.
Из кустов выглядывал трофейный «Т-III», Пашкина «игрушка». Ломов с парнями Якуша натянул танку гусеницу, а покореженной пушке сделал «обрезание» автогеном – в Полунино стояла немецкая рембаза, вот он и порезвился. А толку? Кому нужен панцер со смешным огрызком орудия? Или…
Я задумался. А что, если под прикрытием «тройки» подобраться поближе к ДОТу? Парочку гранат в амбразуру – и всего делов…
Пообещав себе обдумать эту идею, храбро двинулся к штабу полка. Сначала проверим свои собственные таланты…
«Али мы не Вольфы Мессинги?..»
Штабисты расположились в разбомбленной МТС – весь двор завален остовами тракторов, боронами да косилками, а чудом уцелевшую контору укутали маскировочной сетью. В ее зыбкой тени пряталась понурая лошадка, запряженная в телегу. Вяло потряхивая спутанной гривой, она подбирала губами клочья соломы.
У входа в штаб важно прохаживался часовой – то ли эвенк, то ли якут. Маленький, щуплый, глаза-щелки, но стрелок божьей милостью.
