– Выступим, – усмехнулся я, подумав, как сей глагол четко ложится в понятие «театр военных действий»…
* * *
На марше батальон «оторвался от коллектива», маршируя в авангарде по широкой лесной дороге. Головную походную заставу я услал еще дальше вперед – дозорные наблюдали следы поспешного отступления фрицев, а нам и невдомек, что дивизию попросту заманивают. Как Василий Алибабаевич оправдывался: «Все побежали, и я побежал!»
Вот так и мы. Драпают немцы? Догнать и перегнать! На лихом коне! Ну, или пешочком. К чести своей, ситуация меня тревожила – шея заболела оглядываться на отстающий 718-й. Только я собрался и боковую заставу организовать, прощупать фланги, как вот он, взлелеянный Моделем «фокус-покус»!
Настоящий железный поток, взревев десятками моторов, вырвался из перелеска. Немецкие танки, ворочая башнями, отсекли мой батальон от полка, от дивизии, от наших. Вразнобой заговорили орудия, и мне не оставалось ничего иного, как заорать:
– В лес! В лес, мать вашу! Бритиков, ко мне!
Батальон, растянувшись по дороге, круто повернул – елки, липы, дубы прикрыли наш уход. Взрыкивая двигунами, съезжали с колеи неповоротливые «Ганомаги». Шатко качали дулами орудия на прицепах.
Немецкая пехота, сыпанувшая за танками в полукилометре от нас, открыла огонь, но винтовочные пули, пущенные на бегу, больше пугали, чем разили.
– Товарищ командир… – затараторил подскочивший летёха.
Я досадливо отмахнулся.
– Разворачивай свою «пятидесятку», лейтенант, и лупи по немцам! Только насмерть не стоять! Задержи немчуру, пока мы отходим, понял?
– Понял, товарищ командир! – преданно вытаращился Бритиков.
– «Ганомаг» оставляю. Отстреляетесь – догоните! Шнелле, шнелле!
– Яволь! – вытолкнул артиллерист, кривясь.
БТР, полязгивая «гусянками», развернулся кое-как, лавируя между деревьев, и впрягшиеся пушкари выкатили орудие на позицию между трех могучих дубов.
– Воронин! – крикнул я. – Поможешь!
– Есть! – откликнулся «Ворона».
Вдвоем со вторым номером они затащили «ДШК» на травянистый горб. Отсюда, с опушки, открывался левитановский пейзаж: на заднем плане золотятся березки с осинами, оттеняя небесную синеву, а по бурому лугу, по лежалой траве прут серые коробчатые танки. Ну, это уже батальное полотно…
Раздав ЦУ, я заспешил в лес. Попадая то в ельничек, то в заросли старых лип, углублялся в чащу – спутанные колеи «Бюссингов» вели меня. А за спиною, на лугах, разгорался нешуточный бой – под буханье танковых пушек заговорили родимые полковые «ПТО». Сухой, хаотичный треск винтовок и заполошный – «эмгачей» ходил волнами, все чаще перебиваясь зловещим свистом падающих мин. Ага…
Банг! – звонко рявкнула наша «пятидесятка». Заревела «душка», кроя пехоту. Банг! Банг! Банг! И тут же ахнуло, раскатилось тяжким грохотом. Мой рот растянулся в злорадной ухмылке – немецкому «панцеру» прилетело в боеукладку!
– Так вам и надо, – выцедил я. – Мы вас сюда не звали!
* * *
Завечерело. Батальон забрался в самую чащу, куда только можно просунуться грузовикам. Не бросать же добычу… Как раньше говаривали: «Что с бою взято, то свято». Золотые слова…
Землянок мы не рыли и бревнами не крепили. Зимовать здесь точно не будем. 3-й батальон – интегральная единица Красной Армии, и наша задача – как можно скорее примкнуть к основным силам, попутно нанеся ущерб врагу. А Тарбеевский лес, который приютил нас, не так уж велик, чтобы долго партизанить.
Плохо то, что выйти к железной дороге Ржев – Сычевка – Вязьма весьма затруднительно – между нами и магистралью проходит шоссе, занятое фрицами. А по всей трассе, как бусины на веревочке, деревеньки – Торбеево, Санники, Васютники – и в каждой по немецкому гарнизону. Получается, что с нашими так просто не соединишься, прорываться надо.
Вздохнув, я побрел к костру – тянуло жареным мясом да с дымком. Это хозвзвод постарался. Пару часов назад немцы затеяли методичный обстрел леса из минометов. Нас-то осколки миновали, а вот одичавшей корове перебило ноги. Лежит бедная буренка и не мычит даже – стонет. Застрелили из жалости…
– Как разведка? – обронил я, присаживаясь на упавший ствол.
– Ждем, товарищ командир! – встрепенулся Голубев. – Кигель со своими вернулся, они на западе были. Говорит, на лесосеку вышли – немцы наших гоняют, чтобы бревна заготавливали.
– Ясненько… Как там Бритиков?
– Да нормально всё, заштопали… Он больше из-за своей «пятидесятки» переживал!
– Подорвали хоть?
– Ну да… Дуло глиной набили, зарядили, наводчик веревку подлиннее примотал – и дернул. Грохнуло, чисто бомба! Ствол на куски… Вот Вячик и убивается!
– Ничего, – вздохнул я с унылостью, – мы ему другую найдем…
…Тени сгустились, заволакивая прогалы между деревьев глухой теменью. Костры, разведенные в ямах, не отсвечивали, лишь дрожали слабым оранжевым маревом. Красноармейцы маялись, а бурчливый голос военкома ясно разнесся в застывшем воздухе: «Хватыть ходыть тудою-сюдою…»
– О! Наши вернулись, – привстал замначштаба.
Усталые разведчики в камуфляже подошли, ведя за собой толпу, как звезды, осаждаемые фанатами. Ходанович, плотоядно принюхиваясь, бросил пятерню-лопату к непокрытой голове и поморщился.
– Посеял, раззява… Товарищ командир, разрешите доложить!
– Выкладывай, Лёва, а то мясо стынет, – добавил я оптимизма массам.
– Так это, товарищ командир, – скривился старшина в улыбке, – обдурили нас немцы! Подманили и чуть было не пришлепнули. Мы там «языка» взяли, Никитин с ним побалакал… В общем, фрицам две свежие дивизии подбросили из резерва, они и развоевались! Вота, мы всё срисовали…
Слыша сопение Зюзи, заглядывавшего мне через плечо, я рассмотрел потертую на сгибах карту.
– А тут что, к северу от Васютников?
– А-а… – Обернувшись, Ходанович зычно воззвал: – Никитин!
Красноармеец тут же материализовался.
– Кого ты там допрашивал?
– Звать Георг Шефер, – с готовностью доложил Яков. – Фельдфебель, командир взвода 2-й роты 1-го танкового полка. Только в Васютниках не весь полк стоит, а… две роты, наверное, или три. «Четверки», в основном, хотя и «двойки» попадаются. И даже наши «Т-34», только с крестами…
– Там грузовиков больше, – перехватил инициативу старшина, – таких… ну, как у нас был…
– «Опель-Блиц»?
– Во-во! Он самый! Тридцать две штуки насчитал. Выстроились, как по линеечке, и у всех на капотах флаги красные, только со свастикой…
– …Это фартуки специальные, чтобы люфтваффе своих не бомбанула, – вклинился Никитин.
– Цыц, салабон, – добродушно буркнул Ходанович.
