Что толку в моей экстрасенсорике? Я как был сержантом, так им и остался, «академиев не кончал». Троцкий поступил по-предательски, по-дурацки, когда на пустом месте строил Красную Армию. Отринул «бес революции» царских офицеров, а с ними вместе и бесценный опыт поколений воинов, постигших науку побеждать.
А вот немцы не расстреливали своих генералов. И теперь они лупят младшего унтер-офицера Жукова, юнкера Говорова, старшего унтер-офицера Рокоссовского, ефрейтора Малиновского… Вот ведь… Правда, за державу обидно.
Ведь мы так ничего и не «сварили» в Демянском котле! Окружили немцев, осталось только добить, а они мастерски отражали атаки подпрапорщика Тимошенко…
За откинутым бронещитком проползали деревья, и мои губы дрогнули, сжимаясь. Может, хоть на этот раз удастся накрыть котелок крышкой?..
Я ведь точно помнил, что в октябре покинутой нами реальности дивизию «Тотенкопф», потерявшую восьмерых из десяти, увезли в Южную Францию, лишь бы эсэсовцы очухались.
О-ля-ля, Лимож… У робких аборигенов сразу мокнут штаны, стоит только истинному арийцу глянуть на них, а дисциплинированные туземки послушно раздвигают ноги…
Не вышло, значит. Свернули бравые СС-маны на Вязьму…
Я крепко задумался. А ведь версия у Пахи с Тёмкой верная выходит. Наши действуют по-суворовски, перехватывают инициативу, навязывают врагу свой бой – и немцы мечутся, спешно подтягивают резервы!
Меня потянуло азартно заерзать, но утерпел.
«Вот оно, мое вмешательство! – разволновался я, облизывая сухие губы. – С подачи попаданцев группа армий «Центр» терпит поражение и латает наши прорывы на Западном и Калининском фронтах. А как? А как всегда! Перебрасывает дивизии с Северо-Западного! Тут даже Сталинград отходит на второй план – если мы прорвем фронт и втопчем в землю 9-ю армию… Хрен нас тогда остановишь! И Гитлер со всей своей шоблой это прекрасно понимает. Не удивлюсь, если самые трезвомыслящие генералы уже списали фельдмаршала Паулюса – без подкреплений 6-я армия обречена, а на кону – Третий рейх! Немцы уже грузят эшелоны, и те шуруют в распоряжение фон Клюге, или кто там сейчас рулит «Центром»… Им главное – удержать фронт! Любой ценой!»
Потирая небритую щеку, я бездумно пялился в амбразуру. Собственно говоря, ничего нового. Как раз этим немцы и занимались в сорок третьем, получив пинка под Сталинградом – потирая ушибленное место, готовились к реваншу на Курской дуге. Всей разницы, что нынче они озаботились спасением Рейха раньше. Или это лишь мои домыслы? Да не-ет…
«А чего тут гадать? – криво усмехнулся я. – В ноябре или в декабре всё станет ясно… Может, еще раньше! Сначала Демянск накроем и блокаду Ленинграда снимем, а потом Левитан сообщит о разгроме немецко-фашистских захватчиков под Сталинградом!»
Сомнения во мне гуляли, но и надежды росли. Если бы молитвы помогали, я бы лоб разбил, а всё бы поклоны клал…
«Ничего! – мелькнуло в голове. – Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами!»
* * *
Мои радисты хихикали в боевом отделении, слушая эфир – немцы искали у себя в тылу отдельную бригаду русских диверсантов. Ну не разубеждать же истинных арийцев…
Разведчики донесли, что фрицы табунами носятся вдоль железной дороги, и я повернул батальон на юг. Надо было исхитриться не просто уйти в прорыв, а связаться с нашими – и ударить с обеих сторон. У меня и пяти сотен бойцов не наберется, но мы-то во вражьем тылу! Двойной удар – это и урон противнику, и брешь в его обороне. А если грамотно воспользоваться моментом да всей 139-й стрелковой ввалиться в открытые нами двери, в гости к 3-му батальону? То-то будет шуму!
Я прислушался. С северо-востока накатывали громы, копотно-черные дымы восходили к небу по косой. Звено «Мессершмиттов», развеивая клубы гари, провыло над дебрями.
Колонна продвигалась по заброшенной лесовозной дороге, и деревья, наступавшие на колею, выпрастывали сучья и скрещивали ветки, пряча своих.
– Товарищ командир! – просунулся сзади Якуш. – Там что-то вроде ремонтных мастерских! Танки чинят и еще что-то… Может, горючим разживемся?
– Мо-ожет… – протянул я, соображая. – Та-ак… Ремонтников не трогать. Порошин!
Командир 8-й роты замаячил за спиной Якуша.
– Окружить рембазу, охрану обезоружить. Выставить дозоры.
– Есть!
А в моей голове закрутился Пашкин образ, с его страстью к железкам, и как он облизывался на трофейную технику. Ну, у меня руки тоже откуда надо растут…
Подвижная ремонтная рота немецкого танкового полка устроилась под дырявым навесом колхозного тока. Тарахтел прицепной электрогенератор, по траве извивались медные кабели. У дощатого сарая приткнулись «летучка» и автокран «Бильштайн».
Я вылез из «Ганомага» и оглядел немцев, жавшихся к столбам навеса – человек двадцать зачуханных работяг, с руками по локоть в смазке и саже. Растерянные, поникшие, они смотрели на русских со страхом и тоскливой обреченностью. Лишь самый коренастый и плотный сжимал кулаки, бросая на нас злые, угрюмые взгляды.
Сохраняя на лице равнодушное выражение, я шагнул под навес. Тягач затащил в тень десяток или чуть больше танков – «четверку», две «тройки» и целый ряд «двоек».
Мне почему-то вспомнилось, что в школе мы называли плохие оценки не «парами», а «цуйками». Уже повзрослев, я выдвинул гипотезу, что это словечко – среднее арифметическое между русской «двойкой», английским «ту» и немецким «цвай». Огласив сей плод научной деятельности на встрече одноклассников, я сорвал аплодисменты…
Ближняя пара «Т-II» не годилась – снаряды рванули в моторных отделениях. А вот третий по счету танк вполне подходил – башню ему снесло, но утроба не пострадала, машина на ходу.
Следующую «двойку», лишенную гусениц, вымазали в глине до подбашенного корпуса – видать, волокли на прицепе за тяжелым тягачом. Зачем-то пощупав «Майбах» в сто сорок «лошадок», притаившийся под крышкой люка, я отер ладонь ветошью и крикнул:
– Никитин!
Красноармеец явился, как джинн из сказки.
– Переведешь этим… – обронил я и повысил голос: – Вы не танкисты! Вы не вели эти «панцеры» в бой, не давили гусеницами детей, как случалось с вашими камарадами. Но вы своим трудом соучаствовали в убийствах наших бойцов и мирных жителей. Поэтому мой долг – расстрелять всех вас к едрене фене… Идиому можно не переводить. – Обведя глазами сжавшихся ремонтников, я усмехнулся. – Однако мне претит лить кровь зазря. Предлагаю сделку: вы очень быстро, очень качественно… э-э… модернизируете три танка «Т-II» – уберете башни, срежете крышу боевого отсека и… Ну, я скажу, что и как. Успеете до обеда – останетесь живы. Гут?
Яша старательно перетолмачил, подбросив немцам проблемку выбора, а те еще пуще растерялись. Мысленно-то они ощущали себя взошедшими на эшафот. Вот уже и ворсистая пенька щекочет шею петлей… И вдруг – помилование!
Задергался ремонтный взвод. После короткой, но яростной перепалки вперед выступил тот самый коренастый и гулко рокотнул:
