А все-таки есть что-то странное и непонятное на войне. Вон красноармеец Непряев – боялся до жути, что его убьют. Убили. А я со своими «головорезами» как заговоренный!
Что фуражка! Мне в паху шаровары взрезало осколком! Ни царапины на теле, а по штанам будто бритвой полоснули. И рукав пробит навылет, как раз под мышкой… Три смерти – и все мимо.
А Вязьма – вот она! Распластавшись по стене крайнего дома, я махнул рукой Порошину: в атаку!
– Ур-ра-а! – грянула 8-я рота, срываясь на бег, обгоняя «цуйки».
Отдышавшись, я приложил пятерню к теплым кирпичам, словно заряжаясь силой родной земли. Выдохнул – и понесся за своими.
Из газеты «Красная Звезда»:
«ВОЛХОВСКИЙ ФРОНТ, 21 сентября. В районе Синявино среди лесов и торфяных болот продолжаются упорные бои. Немцы, вводя в действие свежие резервы, часто предпринимают контратаки силою до батальона, как правило, при поддержке танков и большого количества авиации. Наши части стойко отражают контратаки противника и наносят ему большой урон…»
Глава 13
Среда, 21 октября. Утро.
Москва, Кремль
«Куряки» напустили дыму, мешая изысканный «Казбек» с дешевой «Звездочкой» – сизое облачко висело над головами, растягиваясь по кабинету. Сталин не выдержал – поднялся, чтобы окунуться в ароматные клубы, раз уж досмолил свою «норму».
Жестом усадив комсостав на место, он прошелся вдоль стола за генеральскими спинами. Даже остывший редкий дымок щекотал ноздри, доставляя удовольствие. Иосиф Виссарионович повернул голову к портрету Ленина, словно советуясь, и неспешно заговорил:
– Немецкие войска превосходят нас нэ только выучкой и дисциплиной, но и слаженностью. Мы же осваиваем эти элементы победы на ходу, берем у противника уроки и платим за них большой кровью…
– Товарищ Сталин, – осторожно промолвил Тимошенко, выворачивая лысую голову, – всё же улучшилось положение, серьезно улучшилось. Мы уменьшили полосы наступления наших дивизий и довели плотность орудий до ста тридцати единиц на один километр участка прорыва. Нам бы техники побольше да получше…
– А вы бы трофейной пользовались, – усмехнулся вождь неласково. – Вон, товарищ Жюков рассказывал, как один находчивый комбат две своих роты броневиками обеспечил. Брал да и переделывал немецкие легкие танки! В каком… м-м… полку?
– В 718-м стрелковом, товарищ Сталин, – привстал Жуков.
Хозяин кабинета покивал и уставился на своего зама, сужая рысьи глаза.
– Доложите обстановку, – сухо велел он.
Георгий Константинович торопливо вышел из-за стола, одергивая гимнастерку.
– Операция «Юпитер» успешно завершена, товарищ Сталин, – четко выговорил он, тыча растопыренными пальцами в карту на стене. – Совместными ударами 41-й, 22-й, 39-й и 30-й армий Калининского фронта, поддержанных 1-м, 2-м и 3-м механизированными корпусами, а также 20-й и 31-й армий Западного фронта, при поддержке 5-го и 6-го мехкорпусов, мы освободили Вязьму и Гжатск. 9-я немецкая армия и часть 4-й армии отступили на линию Духовщина – Дорогобуж – Спас-Деменск. Командование вермахта собиралось в течение месяца эвакуировать награбленное добро и боевую технику, создать оборонительные рубежи, разрушить при отходе все мосты, заминировать все городские здания, отравить колодцы и сжечь деревни. Однако стремительное наступление наших войск помешало осуществлению этих преступных замыслов. Согласно разведданным, немцы планировали выровнять линию фронта – и высвободить в качестве резерва пятнадцать пехотных дивизий, две моторизованных, две танковых и одну кавалерийскую дивизию СС. Но мы сорвали и эти планы! – Жуков шлепнул ладонью, накрывая Новгородскую область. – Весной нам не удалось уничтожить группировку противника в Демянском котле – немцы вышли из окружения, заняв Рамушевский коридор…
– Немцы воевать умеют, – усмехнулся вождь.
– Но буквально на прошлой неделе, – зачастил генерал армии, словно в оправдание, – войска Северо-Западного фронта перерезали эту пуповину! 11-я армия, 1-я и 3-я ударные, поддержанные 7-м механизированным корпусом, вторично окружили противника! Семь немецких дивизий из 16-й армии оказались в мешке, а остальные, вместе с частями 18-й армии, отведены за реку Ловать. И часть того самого резерва, который едва успели собрать в группе армий «Центр», тут же перебросили в помощь группе «Север»!
Сталин приблизился к карте, и Жуков поспешно убрал руку.
– А другая часть? – Желтые зрачки вождя скользили по двуцветным линиям фронтов.
– Моторизованная дивизия «Великая Германия» и 14-я танковая дивизия сосредоточены в районе Дорогобужа, товарищ Сталин. Именно туда мы направим главный удар в полосе наступления Калининского фронта.
– Только не торопитесь, товарищ Жюков. Берегите бойцов, дайте им отдых – и обеспечьте всем необходимым, вплоть до выезда бригад артистов.
– Есть, товарищ Сталин!
Иосиф Виссарионович снова оглядел карту. Да, выровнялась линия фронта… Но враг не сломлен. Нет, не сломлен…
– Остерегайтесь поспешных шагов, товарищи, – молвил он негромко. – Нам нельзя больше терпеть поражения из-за собственного разгильдяйства и преступных ошибок. Мы дали фашистам сдачи, но до победы еще очень, очень далеко…
Тот же день, позже.
Вязьма, улица Комсомольская
Из штаба полка я не вышел, а выпорхнул, чувствуя себя космонавтом в невесомости. Покружил без дела и цели по Советской площади, как вдруг уловил голос Кристины, в котором нежность удивительным образом мешалась с ехидцей:
– Вот так вот, Тёма… Загордился наш комбат, нижних чинов в упор не видит…
Я разулыбался во всю мощь хорошего настроения.
– Да было бы кого замечать! Вредин всяких… – Мои руки, орудуя сами по себе, притиснули девушку.
– Чего это – вредин? – затрепыхалась Кристя, рефлекторно надувая губки.
– Ладно, ладно! – капитулировал я. – Хорошеньких таких врединок.
– Ой-ё-ёй… – протянула врачиня. – Это кто еще из нас вредный!
– Ну я, конечно.
Трошкин засмеялся, как в детстве, без особой причины. Просто радуясь друзьям, зыбкому покою и на редкость теплой погоде. Хляби небесные иссякли – лило, лило, но дороги развезло весьма умеренно. Дожди лишь сбили последнюю листву, оголив мокрые ветви – леса сквозили перечеркнутым объемом, дыша сыростью и прелью.
– А чего это ты ничего не рассказываешь? – театрально возмутилась Кристина.
– В лицах? – фыркнул я.
– Именно!
– Ну, прихожу, значит, на совещание. Судили-рядили… «Разойтись! – командует подполковник. – А вас, товарищ Лушин, я попрошу остаться».
– Прям как Штирлица! – хихикнул Тёма.
– Я тоже уловил сходство… «Ну что, – говорит, – товарищ политрук, не пропало желание перейти в командный состав?» Я вытягиваюсь по стойке «смирно». «Как юный пионер, – чеканю, – всегда готов!» «Молодца! – крякает товарищ Салов. – Начштаба, пиши представление на комбата на очередное воинское звание – капитан! И… Что ему там полагается за два сбитых “мессера”?» А Дробицкий с места: «Орден Отечественной войны – и две тыщи рублев!» – Помолчав, потянув паузу, я добавил, наслаждаясь восторгом в девичьих глазах: – Это было ровно десять дней назад.
