Фрицы, в принципе, могут выйти нам в тыл восточнее, за лесом, но для этого надо сломить сопротивление 718-го полка, танковой бригады и нескольких артиллерийских батарей. Если враг и сможет реализовать столь печальный для нас вариант событий, то далеко не сразу. Салов – мужик опытный, легко не сдастся, а приказ «Ни шагу назад!» у него в крови с 41-го. Комполка если и отступит, то лишь на загодя подготовленные позиции, лишь бы вымотать противника бесконечными штурмами.
Остается лишь один путь для контрнаступления – вот эта самая равнинка.
– Боря!
Старший адъютант нарисовался тут же.
– Выдвигай посты поглубже в лес и напряги связистов, пусть хоть телефоны протянут. Нам нежданные гости с опушки ни к чему.
– Понял, – кивнул Шубин.
– И шли разведку. Танки я жду, и сколько их сюда прикатит, увидим. Меня больше беспокоит немецкая «арта». Если они выставят гаубичные батареи за лесом и будут нас обстреливать…
– Может, сразу и минометчиков отправить? – задумался Борис.
– Проредить возможных артиллеристов? – почесал я за ухом, изображая великого стратега на привале. – А давай. Только чтоб без шуму, без пыли. Обнаружат если артиллерийские позиции, пускай ждут в засаде… Тогда и радиста с ними отправь.
– Понял.
– Действуй. А я к Бритикову…
Наши «пушкари» дружно работали лопатками, громоздя глинистые валы. Даже на холмах земля сочилась болотной влагой, в окопах хлюпало под ногами. Но хоть какая-то защита.
Правый фланг Бритиков укрепил батареей «ахт-ахт», а брошенный немецкий блиндаж превратил в склад боеприпасов – ящики с длинными 8,8-сантиметровыми снарядами лежали штабелями, ожидая кровавого действа.
Артиллеристов не хватало, поэтому пехотинцы из 5-й и 6-й рот «подрабатывали» подносчиками – в траншеях было людно, обслуги для орудий «восемь-восемь» хватало.
– Слава!
Бритиков, вспотевший, весь в земле, резво подбежал, бросая ладонь к пилотке.
– По вашему…
– Вольно, вольно. У тебя тут четыре пушки?
– Нет, товарищ командир, пять! – похвалился летёха.
– Ух, ты! – задрал я брови. – А где пятая?
– А вон, в сторонке! Держим против авиации противника, товарищ командир!
– Молодец! А я как раз хотел предупредить насчет люфтваффе. Ну, ладно… А левый фланг?
– Там «семьдесятпятки» и «пятидесятки», товарищ командир! Снарядов много натаскали. Старшина Ходанович их на прицепы грузит и «цуйками» буксирует. Не знаем, куда девать уже…
– Ничего, скоро узнаете, – усмехнулся я. – Ладно, командуй давай…
– Есть!
На душе стало поспокойнее. А что? Позиции хорошие, укрепили, как могли, наступающих встретим с почетом…
– Быков! «Цуйки» расставил?
– Да, товарищ командир! Прикрыли!
– Тогда вот что… Давай-ка пулеметчиков в «левый» лес. Скажешь, чтобы оборудовали себе сразу несколько позиций – и отсекали пехоту. Только пусть не дожидаются, пока их танк раздолбает! Сразу – нырь! – и в гнездо по соседству.
– Понял, товарищ командир!
Вот теперь точно всё. Ждем-с…
* * *
Бой начался с артподготовки. Немецкие гаубицы забухали, скрытые лесом, и здоровенные 15-сантиметровые снаряды начали валиться метрах в двухстах от наших «бастионов», выше деревьев забрасывая комья земли и черную слякоть. Потом огонь сместился южнее и к западу – взрывы валили деревья, кололи стволы в щепу… Без корректировки никакого толку.
Артналет прекратился так же внезапно, как и начался, зато прорезались разрывы мин – наши «удобряли» позиции немецких артиллеристов.
– Ничого! – заулыбался Зюзя. – Колы танки пийдуть, нимци стрэляты пэрэстануть, шоб по своим нэ попадаты!
– А як же! – ухмыльнулся я, поднимая бинокль.
Ничего и никого. Километрах в четырех к югу равнинка загибалась к востоку, обходя болота. Оттуда и стоит ждать незваных гостей…
– Танки-и! – из недр «цуйки» донесся взволнованный голос Трошкина. – Товарищ командир! Разведка передает – танки пошли! Не меньше роты!
– Понял! – крикнул я. – Держи связь с полком! Летуны нужны!
– Есть!
Даже в бинокль не различались детали… Ан нет, серые коробочки справа – с длинными орудиями. «Четверки», значит…
– Не стреля-ять! – донесся голос Бритикова. – Огонь по моей команде.
– Това-арищ командир… – забурчал старшина Ходанович. – Ну, чего вы… Вон же ж стереотруба есть, чего высовываетесь?
– Разговорчики в строю… – ответил я ворчаньем, но бинокль опустил и с приступочки слез.
«Телохранитель нашелся…»
В немецкую стереотрубу открывался всё тот же тревожный вид. Танки наступали, и уже просматривалась серо-зеленая мошкара.
– Идуть, хренадеры… – выцедил Лапин, оглаживая диск «ППШ».
– Сами на кладбище явилися, – ухмыльнулся Антаков. – Осталося схоронить!
Первыми нервы не выдержали у немецких танкистов – пушка «тройки» словно выдула огненный пузырь, и вскоре докатился приглушенный дальностью грохот. Снаряд рванул с недолетом, разворошив сухой торф на увале. Еще и еще били осколочные, пока не получили ответку.
– Огонь!
Мощно рявкнула «ахт-ахт», усылая гостинец в цель.
– Так их! – крякнул я, вжимаясь в резиновый нарамник.
Бронебойный калибром 8,8 см угодил под башню «четверке». Сорвать с погона не сорвал, но перекосил. Тут же зачастили пулеметы с опушки, подчищая пехотные цепи – немцы заметались, один из танков вступился за своих, разворачивая башню к лесу…
Ба-бах! – как мы говаривали в младших классах.
Болванка прошибла броню, и весь запас снарядов слился в едином порыве – башню снесло, а из-под нее забило яростное пламя, выжигая все живое и неживое в тесной скорлупе корпуса.
– Готов!
Рявкнули две пушки с левого фланга, но их выстрелы были не столь эффектны – осколочным смело парочку гренадеров, а бронебойный распустил гусеницу «Т-III». Мехвод сообразил не сразу – танк забуксовал, зарываясь единственной «гусянкой». И разворачиваясь бортом.
Пальнула 7,5-сантиметровая пушка, стреляя, как по мишени на учениях. Снаряд вошел обездвиженной «тройке» в борт, расколачивая движок – бронемашина мигом задымила, отравляя воздух клубами черного чада, а вот и огонек вырвался…
– Во-оздух!
Я резко вскинул голову, сдвигая фуражку на затылок. Над лесом, прокручивая пропеллерами редкое облачко, плыли «Юнкерсы-88» – один впереди, два сзади. С неба валился металлический гул, а скоро посыпятся бомбы…
Хлесткий выстрел «ахт-ахт», чей ствол круто задирался в небо, нарушил чинность авианалета – снаряд разорвался точно посередине строя бомбардировщиков. Воздушной волной качнуло крайний из ведомых. Вряд ли самолеты сильно пострадали, но вот мужество пилотов обнулилось.
