Минуты две мы продолжали ехать в молчании, потом машина
замедлила ход и остановилась у тротуара. Селлерс повернул голову, посмотрел на
меня, изучая в тусклом свете убывающего дня мое лицо и задумчиво жуя свою
сигару. Помощник шерифа сидел, не оборачиваясь, демонстрируя позицию
невмешательства и полное безразличие ко мне и моим идеям. Я сказал Селлерсу:
— Ты уже потратил на это дело столько времени, что,
пожертвовав дополнительной парой часов, ровным счетом ничего не потеряешь, а
вот выиграть можешь вполне.
Селлерс несколько мгновений обдумывал мои слова, потом
посмотрел на шерифа и спросил у него:
— Что вы скажете на это, Джерри?
— Решайте сами, — отозвался тот.
Наш автомобиль медленно отъехал от тротуара и неожиданно
развернулся в обратную сторону.
Селлерс, не поворачивая головы, бросил мне:
— Я еду туда, Шустрик, не потому, что верю в обоснованность
твоих предположений, а потому, что не хочу оставлять тебе ни малейшей лазейки
для уверток. На этот раз ты у меня не отвертишься.
В машине воцарилось молчание, наполненное враждебностью,
недоверием и сомнениями. Эту тяжкую атмосферу, это напряжение с женским
легкомыслием попробовала развеять Ванда Уоррен, проворковав как ни в чем не
бывало:
— А когда мы остановимся, чтобы перекусить?
— Пикников не будет, — отрезал Селлерс и нажал на газ так,
что машина затряслась мелкой дрожью.
Вскоре он выключил свет фар. Закат солнца в пустыне
необыкновенно красив: на западе пылало багровое небо, подсвеченное
нежно-розовым сиянием снежной горной вершины и переходящее к востоку в более
блеклые лиловые цвета. Но только я один заметил красоту заката. Наша машина,
ведомая широкоплечим, агрессивным полицейским, неслась по пустыне в ночь, пока
я не сказал Селлерсу:
— Здесь надо повернуть налево.
Он не сделал ни малейшего движения, чтобы показать, что
услышал мои слова, но машина свернула на боковую дорогу и начала подниматься на
плоскогорье. Очень трудно было в темноте выискивать правильный путь, выбирая
его среди бесконечных развилок и пыльных проселочных дорог, но я понимал, что
мне нельзя ошибаться, иначе и помощник шерифа, и Селлерс обвинят меня в
легкомыслии и операция сорвется. Поэтому, положив руки на спинку переднего
сиденья, чтобы лучше видеть освещенную фарами колею, я сконцентрировал на этом
все свое внимание.
Ванда Уоррен, подвинувшись ко мне вплотную, держала в своих
ладонях мою правую руку как вещественный знак восстановленного доверия и
надежды на мою помощь.
Удача не отвернулась от меня. Я, оказывается, помнил каждую
развилку, узнавал нужную дорогу, и наконец фары осветили узкую ухабистую колею,
которая вела к уже знакомой мне полуразрушенной хижине.
— Нужно подъехать к домику, — сказал я Селлерсу.
Он поставил машину так, что свет фар уперся в покрытую
брезентом дыру от двери. Я сказал:
— Разверни машину к задней стороне хижины, чтобы фары
осветили наваленную там кучу земли… Нет, ты повернул машину слишком сильно на
юг… Надо, чтобы фары светили немного севернее. Стоп! Ну вот, теперь надо опять
взять чуть поюжнее. Вернись немного назад. Все! Нормально! Вылезай!
Мы вышли из машины, и я повел всех к деревянной платформе.
— Мы должны поднять ее, — сказал я.
Не говоря ни слова, Селлерс подошел к платформе, своими
огромными ручищами ухватился за один ее край, с трудом поднял и попытался откинуть
в сторону. Однако тяжелая платформа упала недалеко, лишь чуть-чуть приоткрыв
одну сторону колодца.
— Осторожно! — предупредил я. — Не свались в яму!
Он наклонился над открывшейся под платформой черной дырой и
сказал:
— Надо всем вместе отодвинуть этот чертов настил, чтобы
окончательно прояснить эту чертову историю. Мы должны тщательно обследовать
колодец.
Втроем мы с трудом подняли платформу и оттащили ее от
колодца.
— Фонарь у вас, Джерри? — спросил Селлерс у помощника шерифа
и, взяв у того фонарь, попытался осветить им дно колодца.
— Что там? — спросил он меня.
— То самое, — ответил я.
В это время Джерри старался при свете фонаря рассмотреть то,
что скрывалось в темной глубине ямы, потом выпрямился, минуту подумал,
попробовал ногой прочность лестницы и предложил:
— Я полезу вниз.
— Хорошо, — согласился Селлерс. — Имеете право — это ваши
владения.
Пробуя ногой каждую ступеньку, осторожно ступая, наклонив
голову и сдвинув на глаза шляпу, помощник шерифа в слабом свете фонаря
спускался в колодец. Селлерс старался как можно лучше освещать его путь. При
этом он сказал мне:
— Эта девица на твоей ответственности, Дональд! Не спускай с
нее глаз. Нельзя допустить, чтобы она ускользнула от нас.
— Вы что же, думаете, что я убегу в пустыню? — спросила его
Ванда.
— А почему бы и нет? — невозмутимо отозвался Селлерс.
Мы смотрели, как медленно и осторожно Джерри продолжает
спуск. Достигнув конца лестницы, он вытащил из кармана фонарик и начал светить
им во все стороны. Потом, задрав голову, он крикнул:
— Мне нужна лопата!
— Сейчас дам, — крикнул в ответ Селлерс, сходил к машине за
лопатой, потом, привязав к ней веревку, спустил на дно колодца.
Мы услышали, как Джерри крикнул: «Порядок!», затем раздался
скрежет железа по камню, и все стихло.
Через минуту из колодца раздался возглас:
— Я вылезаю наверх!
— Что вы там нашли? — спросил Селлерс.
— Расскажу, когда вылезу, — крикнул Джерри.
Мы смотрели, как помощник шерифа торопливо поднимается по
лестнице, а когда тот появился из ямы, Селлерс подхватил его под мышки и помог
вылезти наверх. Тут же помощник шерифа сказал Селлерсу:
— Отойдем в сторонку.
Они отошли на такое расстояние, чтобы их голоса не были
слышны нам, и о чем-то толковали минуты две. Затем Селлерс вернулся.
— Джерри останется здесь, — сказал он. — А мы поедем в Юкку.
— Почему? — спросила Ванда. — Что случилось?
— Ничего, — ответил Селлерс и повел нас к машине. — Мы все
трое сядем на переднее сиденье. — И, неожиданно взглянув на меня, добавил: —
Ну, Шустрик, ты оказался прав!
Он схватил мою руку, и жар его рукопожатия продемонстрировал
мне всю меру его облегчения.
Приехав в Юкку, он остановил машину у первой же телефонной
будки и куда-то позвонил.
