Белка втянула голову в плечи.
— Но он спас меня! Если бы не он, меня бы сожрало подземное чудовище.
— Спас! Очень ты ему нужна, — фыркнул Оолф. — Та еще пигалица выискалась. Да не будь у тебя предмета, он бы и мизинцем ради тебя не пошевелил.
— Нет. — Белка замотала головой. — Ему не нужны предметы. Он не может ими пользоваться.
Старый знахарь прищурился.
— А разве я говорил, что предметы нужны ему, чтобы ими пользоваться? В них, в предметах, заключены осколки его души. И жить он без нее не может. Это он снаружи беленький и прозрачный — внутри же чернее сажи.
— Неправда! Он… Предметы нужны ему только для того, чтобы открыть ворота. Он хотел вернуться домой.
— Домой! — Оолф с размаху ударил палкой по костру. — Ну надо же! Ты только подумай — вернуться домой.
Сокол возмущенно заклекотал.
— Вот и я о том же, — кивнул старый знахарь. — Не суди его по себе. Это ты птенец, который выпал из гнезда. И это ты хочешь вернуться домой. А он… Он из тех, кто свое гнездо разрушил. А вместе с гнездом сжег заодно и лес вокруг. Так что подумай хорошенько — зачем ему возвращаться?
— Я… Я не знаю. — Белка вздрогнула.
— Вот именно, — фыркнул Оолф. — Ничегошеньки ты не знаешь, глупая маленькая девчонка. И нечего задирать нос.
Обида крепкой рукой сжала горло. Она же… Она не задирала нос! Она все делала правильно, так, как должны поступать кайя! Она…
— Я потеряла Хранителя Рода.
Старый знахарь посмотрел на сокола.
— А может, с ней не все потеряно? — сказал он птице.
Сокол пару раз взмахнул крыльями.
— Давным-давно, — начал Оолф, — когда Мать Аэйла была юной девушкой, такой прекрасной, что звезды спускались взглянуть на ее красоту, пришли к ней три охотника. Медведь — упорный и сильный, Росомаха — бесстрашный и яростный, Рысь — терпеливый и ловкий. Увидели они красоту Аэйлы, и каждый захотел взять ее в жены. Выбери лучшего охотника, сказали они, и будет он твоим мужем. Три задания дала им Аэйла — поймать белого оленя, быстрого как ветер; белого мамонта, огромного как гора; и белого вепря, яростного, как снежная буря. Все задания выполнили охотники, и не нашлось среди них лучшего. Так и не смогла выбрать Аэйла. И тогда все трое вошли в воду, и река приняла их. А потом воды Аэйлы расступились, и на берега вышли первые кайя… Знаешь ведь эту историю? Помнишь?
Разумеется, Белка помнила. Она же кайя! Раньше, чем ребенок получал свое детское прозвище, он узнавал, из какого он племени и рода и откуда они появились.
— Хорошо, что не забыла, — кивнул Оолф. — Ты кайя до тех пор, пока помнишь свой род. Помнишь, откуда он пришел… А раз ты еще кайя, что же ты боишься, что потеряла Хранителя Рода?
— Женщины с жалящими копьями… Они забрали его.
Сокол на плече старика защелкал клювом — будто рассмеялся.
— Глупая маленькая Белка, — покачал головой старый знахарь. — Чем же ты меня слушаешь? Или в голове совсем пусто — в одно ухо слова влетают, а из другого тут же и вылетают? Смотри…
Веткой он указал на рисунок на стене. Огромный медведь, раскачиваясь, брел меж высоких камней, преследуя стадо бизонов. Белка увидела в этом звере Вурла, но вместе с ним всех остальных медведей, которые только ступали и которые только ступят на землю. Образ и предмет — суть одно и то же.
— И что? — сказал Оолф. — Это Хранитель Рода?
Белка не знала, что ответить.
— А может, это? — спросил старый знахарь, указывая на рисунок другого медведя, пирующего над тушей овцебыка.
Белка не видела, чтобы Оолф сходил с места. Но старый знахарь уже стоял рядом с ней. Сокол, сидевший на костлявом плече, хитро поглядывал на девочку.
— Хранитель Рода — не где-то там. Не в рисунке на стене, не в тотемном столбе и не в блестящей фигурке, — продолжил Оолф. — Наши предки вошли в воды Аэйлы, но вышли из нее кайя. Понимаешь, что это значит?
Белка кивнула.
— Настоящий Хранитель — он здесь, — узловатым пальцем знахарь ткнул Белку в плечо. — В тебе самой. Ты кайя, а значит, в тебе есть частичка духа-хранителя.
— Частичка?
— И он целиком, — кивнул Оолф. — Капля воды заключает в себе все воды мира. Один человек заключает в себе весь свой род — от начала и до конца. Пока ты помнишь, кто ты есть, Хранитель Рода будет с тобой.
— Но фигурка…
— Это только фигурка. Я же тебе говорил об этом — помнишь? Хорошее копье, и не более того.
— Но ты сказал, что Хранитель Рода должен найти своих детей.
— Разумеется. — Оолф фыркнул. — Хранитель Рода, а не блестящая безделушка.
Вытянув шею, сокол пронзительно крикнул.
— Хорошо сказал, — кивнул старый знахарь. — Пусть ты и вывалилась из гнезда, крылья-то все равно с тобой. Давай, пора уже лететь.
Сокол сорвался с его плеча и закружил по пещере. Изломанная тень поползла по стене. Белка смотрела, как птица скользит среди дрожащих бликов — круг, другой… С громким клекотом сокол ударился о стену. Но полет не прекратился. Нарисованный красной охрой сокол парил над бескрайними полями Вечной Охоты, постепенно превращаясь в крошечную точку, темную выбоину на камне.
— Опять притащит какую-нибудь мышь, — мрачно сказал Оолф. — Сколько раз ему говорил — не нужны мне его мыши, все без толку.
Он повернулся к Белке.
— Ты еще здесь? Давай, иди отсюда… Учись летать.
Оолф замахнулся на девочку горящей веткой. Невольно она подняла руку, заслоняясь от полетевших искр. А когда опустила ладонь, в глаза бил уже совсем другой свет.
Это были цветы.
Чуть прикрыв глаза, Белка лежала на холодном полу и смотрела в потолок. Комната оказалась крошечной — шагов пять в длину и не больше шага в ширину. Не вставая с места, Белка легко могла дотянуться до любой из боковых стен. Но зато потолок был высоким — четыре человеческих роста, не меньше.
Наверху переплетались толстые темно-зеленые стебли неведомых растений, с которых свисали пышные грозди мелких цветов. Их лепестки светились дрожащим синеватым светом. Белка увидела и бабочек — крошечных, не больше ногтя, с крылышками, сверкающими как звезды.
Было тихо. Настолько, что, казалось, эту тишину можно потрогать руками, а стук сердца звучал громче ударов самого большого бубна. Удар, еще удар…
— Я кайя, — сказала девочка. — Мое сердце бьется. Я жива, а значит, жив и Хранитель Рода. Он живет во мне, и я помогу ему найти его детей.
Она прислушалась. Почему-то Белке казалось, что она должна услышать ответ: быть может, далекий медвежий рев. Но в комнате было по-прежнему тихо. Беззвучно порхали бабочки, беззвучно покачивались светящиеся цветы.
