Из письма отца от 12.05.43
Каждый год, как только майские праздники на носу, я имею в виду День Победы, так у всех библиотечных работников и школьных учителей одна проблема: где найти ветерана войны, чтобы тот выступил перед ребятишками. Всем этим ветеранам, которые если и воевали, то уже за девяносто, – чего они помнят? Насмотрятся кинофильмов по телевизору, а потом про себя и фантазируют. А ведь и те, кто родился после войны, могут вспомнить много чего интересного, к той великой войне отношение имеющее.
Случилось дело это, про которое я хотел рассказать, прямо после войны, ну, может, там несколько лет прошло. Жила у нас во дворе противная тетка, тетка Мария. Сама была она маленькая, но титьки и жопа крепкие такие, прямо торчали, и голос визгливый, когда орет на кого – до сих пор помню. Три дочки было у нее: одна довоенная, вторую родила в сорок втором, чтобы на рытье окопов не посылали (с двумя детьми не посылали), а третья получилась на радостях, что муж живой с войны пришел, ее Ольгой звали, и она мне ровесницей была. Муж тетки Марии на заводе работал, а она сама нигде не работала – по двору целые дни шлялась и порядок наводила.
Дворы те деревянные, послевоенные, в центре крупных старых купеческих городов, надо знать, какие были: и домком обязательно был, и дворник свой, и участкового своего все знали. Двор, в котором жила тетка Мария, был проходным между двумя центральными городскими улицами и состоял как бы из трех разных дворов, сильно различавшихся своими жильцами в социальном плане и соединенных тропинками. В центре этого жилого массива стоял щитковый двухэтажный довоенной постройки дом, который назывался «дом специалистов». И двор этот назывался «двор специалистов».
Проходным между сараями он соединялся с другим двором, вокруг которого стояли несколько деревянных развалюх с сырыми подвалами, в которых кое-как кто-то жил. К этим развалюхам или баракам лепились сортиры и помойные ящики, выкрашенные белой известкой, покосившиеся сараи, наспех сколоченные из горбыля, и назывался он «грязный двор». На другую улицу из «двора специалистов» можно было пройти через третий двор, в центре которого стоял двухэтажный полукаменный купеческий особняк.
Если скандал какой или драка пьяная, то это – в каждом дворе самостоятельно происходило. А как ребятам играть в прятки или в снежки, то это во «дворе специалистов» все дети собирались. В этом дворе и дорожки к подъездам красным кирпичом были выложены, и песочница с грибком была, и детские качели, и турник, и клумбы с цветами всякими: если в других дворах – золотые шары да лупиносы только, то тут и циннии, и аквилегии, и пионы, и всякие другие благородные цветы. И у каждой хозяйки – свой палисадничек, или грядка, или клумба хотя бы.
Вот о такой клумбе и пойдет у меня речь.
Жили в «доме специалистов» кроме тетки Марии еще две замечательные женщины. Может, жили какие-то еще известные люди в том доме, только я никого больше не запомнил конкретно. А вот Нину Веревочкину из второго подъезда с первого этажа и Юлию Павловну, которая жила над Ниной и занимала две комнаты с дочкой своей, помню хорошо.
Юлия Павловна была женой полковника Кроля, летчика, который служил где-то на Севере в засекреченной части и приезжал к своей семье раз в год. Тогда они с Юлией Павловной и дочкой втроем покупали путевки и ехали на месяц отдыхать в какой-нибудь санаторий на юг: или в Гагры, или в Пицунду. А целый год Юлия Павловна, женщина яркая и кокетливая, шила себе наряды и гуляла по городской набережной. Ну, правда, и дочкой своей занималась. Из-за мужниной фамилии звали все во дворе эту полковничиху «королевой».
Раз в неделю к Юлии Павловне приходил мужчина – крупный, самостоятельный, в костюме и кепке. Правда, костюм был у него всегда потертый и на локтях лоснящийся. Дядька этот садился во дворе на скамеечке, выкуривал папиросу и уходил. А почти сразу же из подъезда выплывала Юлия Павловна: потупив взор, на каблучках, виляя круглым задом, пряча руки в черно-бурую муфту зимой или придерживая под мышкой крокодиловую сумочку летом, она, как бы извиняясь перед всеми присутствующими во дворе, улыбалась, кивала головой и, не глядя в то же время ни на кого, уходила, семеня, вслед за тем – в кепке.
Женщины во дворе почему-то относились к этому ее развлечению снисходительно. Почему – не знаю! Видимо, жалели ее: при живом муже такая красота без употребления пропадает, да и больно уж жалостливо и виновато Юлия Павловна посматривала на соседей своих по дому, когда торопилась на свидание со своим инженером. Мы были уверены, что он инженер. Полковник Кроль с ней все равно развелся потом, и инженер этот ее по фамилии Давыдов переехал жить к ней в «дом специалистов».
К чему я так подробно про Юлию Павловну? А потому, что в том же подъезде, но на первом этаже жила в такой же коммунальной квартире Нина Веревочкина, с дочкой тоже, но в одной комнате. Все во дворе эту Нину Веревочкину уж больно не любили. Хотя и женщина она была не скандальная, и вдова фронтовика, и аккуратная такая. Не нравилась всем женщинам из «дома специалистов», да и с соседних дворов, Нина Веревочкина за то, что заходил к ней изредка очень солидный мужчина в шляпе, которого мы, ребята, между собой называли «шкаф».
Его всегда подвозил черный ЗИМ, который останавливался на улице перед воротами, а «шкаф» шел к Нине Веревочкиной через весь двор, ни с кем не здороваясь. И обязательно он нес с собой заказной торт в специальной квадратной кондитерской коробке из щепы.
Однажды, не знаю по какому поводу, тетка Марья и Нина Веревочкина подрались. Подрались они крепко, в кровь, да еще и по-злому как-то. И вот вся разодранная и окровавленная тетка Марья сидит на земле возле входной двери в подъезд и кричит благим матом на весь двор своей младшей дочке Ольге:
– Беги бегом в милицию, веди их сюда, скажи, что мать твою убивают!
Маленькая пятилетняя Ольга тоже вся в слезах стоит перед мамкой своей и плачет:
– Мамочка, миленькая, я не пойду в милицию, я боюсь.
– Иди, дрянь паршивая, а то я сама тебя сейчас убью.
Вот так примерно разговаривала тетка Мария со своей дочкой.
Бежала пятилетняя Оленька через две улицы мимо водной колонки, мимо магазина, где в очереди много раз стояла или сидела она на ящиках, разглядывая и запоминая циферки, написанные химическим карандашом на ладошке, мимо Дома связи. Прибежала она в отделение милиции, а там, в отделении, столпотворение какое-то и смесь из мужиков страшных и милиционеров сердитых. Стоит Ольга в уголке, в коридоре, и плачет, слезы размазывает по щекам. Но тут заметил ее какой-то начальник в красивой форме и спрашивает:
– Кто тебя, девочка, обидел?
– Меня никто не обижал, а мамку мою сейчас убивают, и она велела мне милиционеров привести, а то она сказала, что меня сама убьет. А она – убьет, я знаю и боюсь.
– Тебя как зовут-то, девочка?
– Оля, – ответила Оля.
– А где ты живешь, Оля, и где твоя мама?
Но тут вышел в коридор Коля Крестов, наш участковый, и узнал Олю.
