Но что-то насторожило и остановило меня.
– А его родственник, Алик Мессерер, работал в Кутаиси на автозаводе. Он переехал к нам из Горького, на вашем ГАЗе работал.
И мне опять стало не по себе: откуда этот водитель знает, что я из Нижнего Новгорода?
Таксист продолжал:
– Алик в Советский Союз приехал из Франции, где жизнь скучна – праздников мало, а в Горьком праздников много: зарплату получил – праздник, колбасы купил – праздник и так далее. Вот и у меня в родном Кутаиси, знаешь, как много было праздников! Но в 1991 году Грузией завладел человек с понятиями – Звиад Гамсахурдиа, и праздники кончились – завод наш встал. Жить не на что, женщины в проститутки пошли, только бы детей прокормить. Нам пришлось уехать всем, а у нас семья – сто десять человек. Где мы все?
– Георгий, а как к вам относятся здесь местные жители? Ведь была же «пражская весна», вы же советский человек, ощущаете какое-то особое отношение?
– А я здесь никому и не говорю, что я с завода Кутаиси. Знаете почему? В военной акции «Дунай», когда ввели войска Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году, были впервые использованы бронетранспортеры БТР-60. А в их разработке участвовал СКВ и нашего Кутаисского завода. А делали-то их только, да и сейчас продолжают шлепать, в вашем Горьком, или, по-новому – Нижнем Новгороде.
Мы подъехали к вокзалу, Георгий предупредил меня быть осторожным, мало ли что…
Когда я хлопал дверцей, мне показалось – на заднем сиденье без пальто, но в шляпе сидел, ссутулившись, худой, долговязый, с костлявым пустым лицом мастер литературы абсурда двадцатого века.
Памятник
«Я любовался красивыми
памятниками и дворцами. Вена…»
Из письма отца 19.07.45
С раннего детства, когда другие детишки уже раскрашивали потрепанные учебники и прочие старые книжки цветными карандашами, подрисовывая феям и снегурочкам усы, моим самым заветным увлечением было разглядывание заграничных открыток. Они были вставлены в дорогие альбомы с незнакомыми буквами, спрятаны по пакетам и просто лежали в коробках. Отец непонятно зачем присылал домой со всей им освобождаемой Европы эти открытки – жалкие трофеи войны.
На фотографиях красовались сказочные замки в горах, озера и реки с плывущими по ним яхтами, пароходиками, многочисленные дворцы.
Я собирал на столе, как современные дети из пазлов, из этих карточек с дворцами, церквями и красивыми домами целые улицы и площади, у меня получались целые города. Я мог уже отличить Прагу от Вены, а Дрезден от Берлина.
Вена была мечтой всей моей архитектурной фантазии.
У многих мужчин наступает возраст, когда они становятся способны исполнить какие-то свои детские и юношеские мечты, например, купить фотоаппарат, автомобиль или побывать в местах, которые им казались в детстве сказкой.
Вена! Мечта осуществилась – мой путь к Вене, как и путь моего отца, пролегал через Прагу.
Я прибыл на пражский закопченный, с выбитыми стеклами железнодорожный вокзал, мухи на него гадили, по-моему, с тех пор, как его построил великолепный Альфонс Муха. Было четыре часа ночи. На перроне стоял мужик, по-моему, значительно старше вокзала. Он уверенно подошел ко мне и на чистейшем русском языке произнес:
– В Вену? – И, не дожидаясь ответа, доложил: – Вагон 431! Он будет через 30 минут! Стой здесь. Я – кондуктор. Купе последнее, запрись и не выходи, откроешь, когда постучат!
– А вы русский? – почему-то мне захотелось пообщаться.
– Нет, я поляк. Я научился говорить сначала по-русски, а потом уж по-польски. После войны у нас в Кракове квартировали советские офицеры, они были добры ко мне, давали хлеб. А еще один маленький толстый офицер с огромными ладонями, как лопаты, колол большим ножом белый шар и клал нам, мальчишкам, маленькие кусочки в рот. Они были липкие и противные, белые комочки. Многие их выплевывали. Но мама мне сказала, что это вкусно и называется цукр.
– Мой отец освобождал Краков. Он тогда был холост и молод, поэтому вспоминал старую столицу Польши как город, где прямо по проезжей части улиц выгуливали себя, держась под руки, нарядные девушки, человек по десять. Их цепочку объезжали, бибикая, полуторки, сделанные на заводе в моем городе. Девушки были порядочными, домашними. Отец говорил, что в Польше красивые женщины.
– Польские женщины красивы, зато польские вагоны – тьфу, сейчас увидишь.
После тоскливых минут ожидания наконец-то подогнали и прицепили к поезду вагон № 431: темно-синий, несуразно высокий, фанерный. Я, следуя инструкции, прошел в единственное открытое купе, заперся.
В Вене меня встречал таксист болгарин Иван.
– Ваня?
Он захохотал.
– Ваня – у нас девушек зовут!
Это веселое настроение сохранялось у нас на все время моего пребывания в Австрии. Иван оказался очень дотошным и любознательным гидом. Он окончил Софийский и Венский университеты, оба по отделению экономики, но работы по специальности в Австрии не нашел, зато знание русского языка позволило водить экскурсии для «новых русских». Иван поделился со мной, что если бы он знал, что ему придется зарабатывать на жизнь с помощью русского языка, он бы в школе, где русский раньше в Болгарии был обязательным, учил бы его лучше, а он предмет этот ненавидел.
С Иваном я исколесил всю столицу и пригороды. Разглядывал с вершин Альпийских гор красивейшего цвета озеро Мунзее (Лунное озеро), заглянул в Зальцбурге в домик Моцарта. Посещал многочисленные соборы, дворцы, бродил с Иваном по великолепным австрийским паркам.
В одном из центральных парков Вены Иван, раскинув свои большие руки, как бы охватив ими похожие на поля гигантские клумбы с самыми фантастическими цветами со всех стран мира, произнес (возможно, в нем проснулся экономист):
– Когда русские солдаты вошли в Вену, то перекопали все эти клумбы и вместо цветов посадили картошку и разные овощи, а солдатские козы паслись возле королевских дворцов. Венцы обиделись, но за картошкой ходили и за молоком тянулись гуськом со своими бидончиками сюда к оккупантам, а те не жадничали, наливали – детям же нужно молоко, ну и что, что они австрийские дети, дети же – им расти надо. Зашел разговор о войне.
– Иван, – спросил я парня, – а как случилось, что твоя Болгария оказалась в 1941-м на стороне Германии? Воевали против нас.
– Воевали? – Иван расхохотался. – Когда Гитлер предложил нашему царю собрать две дивизии болгар и послать против СССР, царь Борис ответил, что болгары через две недели все окажутся на стороне русских. Шипка у нас, болгар, в генах. Например, первые данные о подготовке немцами операции «Цитадель» советская разведка получила от болгарского генерала. После того как советские войска освободили Болгарию, была создана Болгарская освободительная армия, она вошла вместе с советскими войсками в Вену.
