Он меня не заметил! Подчиняясь совершенно недостойному любопытству, я на цыпочках вошла за Элоисом в комнату.
Это была роскошная гостиная с массивной тёмной мебелью, камином и ковром на полу. Очень в северном стиле. Даже тяжёлая люстра в виде переплетённых оленьих рогов. Здесь не было ваз и изящных украшений, и висящие две картины в рамах, похоже, прилагались к комнате, поскольку из интерьера выбивались, а мистер Элоис, наверное, на них внимания не обращал.
Элоис сидел за столом кабинета, ко мне спиной. Волосы едва перехвачены кожаной лентой, растрепались. Он читал, поигрывая с чем-то пальцами левой руки. Я присмотрелась, и мурашки пробежали по моей спине: он играл с большим комком живой тьмы. Та просачивалась сквозь его сильные пальцы, обволакивала руку и вновь возвращалась на ладонь, как любимый котёнок. Странное и завораживающее зрелище!
Мне вспомнились слова Алви про игры Элоиса: он будто знал!
Серебряный прямоугольник преподавателя на столе засветился.
– Мистер Элоис, – я узнала голос мадам Манегут, – Данка Маджоре пришла в себя. Вы просили сообщить в любое время.
– Да, спасибо! Сейчас буду! – сказал отрывисто он и, отключив магическую связь встал, резко отодвинув кресло.
И вдруг выругался так, что я подскочила и залилась краской. Последнее скорее от того, что он сбросил халат на спинку и в одних штанах в метре от меня прошёл в спальню, совершенно не подозревая, что стал первым мужчиной в моей взрослой жизни, торс которого я увидела. Я не ожидала, что он настолько мощен. И это было красиво, и отчего-то волнующе до волн внизу живота.
Голова моя закружилась от стыда и любопытства. Хотелось сунуть нос и в спальню, но я ущипнула себя за руку, приводя в чувство. Стыдобище, Танатрея Стоули! Какое стыдобище!
И вдруг за ним поползла спрыгнувшая со стола тьма. Мне стало не по себе совсем по другой причине – наблюдать за живой, клубящейся и явно разумной тьмой, следующей за мужчиной, как домашний питомец за хозяином, было жутко. Хлопья мрака слегка шипели, переливались, клубились и двигались, напоминая мой недавний ужас: штогринов!
Во рту пересохло. Мгновенно одевшийся Элоис поманил тьму пальцем, она вспорхнула ему на ладонь. Послушно просочилась в шар на подставке и вдруг уставилась на меня. Подчиняясь инстинкту, я выставила вперёд уголёк дракона.
– Что такое, милая? – спросил Элоис у тьмы. Обернулся. – Не время для игр. Дела…
Он поставил шар на подставку на полку. Одним движением затянув волосы потуже, вошёл в зеркало и растворился в серебристой поверхности, словно нырнул в воду.
Я бросилась было за ним, чтобы как в прошлый раз оказаться сразу же на месте событий, но геккончик громко квакнул со стола, освещённого оставленным Элоисом магическим шаром. Поганец юркий! И когда успел выскочить из кармана? А вдруг девицы из коридора услышат?!
– Тшш! За тобой вообще не уследить, да? – тихим шёпотом возмутилась я. – Иди сюда!
Глазастое существо опять раскатисто квакнуло, с шелестом топчась по бумагам.
– Ну чего ты от меня хочешь? – шикнула я.
Глупо было принять его кваканье за призыв, однако я всё же приблизилась ко столу. Геккончик забегал кругами по бумагам. Я склонилась над ними и замерла вместе с геккончиком, потому что на листе бумаги было написано:
«Танатрея Стоули» – свет 256 единиц
тьма 253 единицы
Результат измерения максимальной мощности: пятьсот девять единиц при сомнениях снижается до десяти».
И подчёркнуто несколько раз слова: «Недостаточно!» «Ждать!».
«Чего недостаточно? – опешила я. – Что он измерял? И как? Чего ждать?! Что ему от меня надо?!»
И тут я похолодела, вспомнив дневную ссору Алви и Элоиса перед появившейся из ниоткуда Данкой. Алви сказал, что капсула штогринов сохраняет уровень поглощённой энергии, и его можно измерить. Выходит, Элоис действительно измерял мой потенциал? Вот таким варварским способом?
По моим плечам и спине прокатилась ледяная волна.
Отодвинув геккончика, я заглянула в другие бумаги. Там были нарисованы какие-то схемы: стрелки от имён Сирадэ, Пелье, Ковальски вели к «Данка Маджоре», от неё к «Танатрея Стоули». И две стрелки туда и обратно к именам «Вагнер А.» и «Вагнер Д.» Оба брата тоже были подчёркнуты. Были по листу разбросаны и другие имена, среди которых я нашла всех, с кем хоть немного общалась. Элоис учёл даже модистку и медсестру!
Я закусила губу и задумалась: что бы это могло быть? Логичнее всего предположить, что так Элоис пытался составить схему расследования. Ему ведь ректор поручил разобраться в этом деле.
Я снова взглянула на первый лист: чего же собирается ждать Элоис? И как, а главное, зачем он измерял какие-то мои единицы?
Нет, находясь тут, я ничего не выясню! Я попыталась схватить геккончика, чтобы сунуть в карман. Как бы не так! Он выскользнул из моей руки и юркнул по ковру.
– Эй, ты обязан мне подчиняться! – шикнула я.
А, впрочем, пусть бегает! Тут таких – полная аллея перед общежитием. Я бросилась к зеркалу, чтобы вступить в него. И вдруг поверхность покрылась мелкой рябью и прямо на меня вышел Элоис. Споткнулся и сбил меня с ног. Мы плашмя полетели на пол. Он на выставленные руки, я – на толстый ковёр. Больно ударилась, закусив губу.
Я оставалась невидимой, но мистер Элоис мгновенно сориентировался: нащупал мои плечи и сжал их. Придавил всем весом меня к полу.
– Кто ты?! – прорычал он, корсарские брови сдвинулись к переносице. Его глаза метались по моему лицу, но перед ним была пустота.
Я боялась вздохнуть, глядя на него. Он был страшен и красив одновременно. Тело его было огромным и тяжёлым и, несмотря на боль от удара об пол и от его жёстких пальцев на плечах, в животе моём всё сжалось. Чувство дикого страха и неизвестно откуда взявшегося щекочущего напряжения с привкусом сладости скрутились во мне в дрожащую пружину. Он поймал меня! Я попалась!
– Мне больно… Отпустите, – наконец, выдохнула я.
Будто уловив моё дыхание, Элоис приблизил свои губы к моим и проговорил требовательно, хоть и чуть мягче:
– Кто ты? Покажись!
– Я не могу повернуть кольцо, вы прижали мои руки, – жалобно произнесла я, чувствуя тепло его дыхания.
Если он придвинется ещё на миллиметр, я пойму, мягкая у него щетина или колючая. По телу пробежала волна мурашек. Нет, мне конец!
Чёрная бровь изогнулась, губы тронула усмешка. Элоис чуть приподнялся, но не выпустил меня полностью.
– Танатрея Стоули больше не довольствуется сплетнями?
– Я не…
– Проворачивай кольцо. Я хочу видеть тебя, – приказал он, убирая руки с моих плеч и приподнимаясь, но продолжая держать меня в ловушке.
Это было жутко неловко. Краснея и задыхаясь от удушливой волны стыда, я повернула кольцо.
