– Мальчики… – с явным пренебрежением фыркнул Элоис и чуть склонил голову. – Сколько можно верить сплетням, Трея? Ты бы ещё собирала информацию у стражей или у модисток!
– Кхм, у модистки я тоже кое-что узнала, – кашлянула я.
– И что же?
– Вам не будет это интересно: про платья, лепестки и праздник цветения, – ответила я.
Не говорить же открыто, что я наводила справки о нём самом и об Алви. Ему наверняка не понравится! А мне очень не нравится, когда он сердится. Зато как приятен даже намёк на улыбку в его глазах! Они такие красивые!
Вот и сейчас мелькнули лучики в строгих серых радужках, а мне уже приятно.
– Лепестки… – хмыкнул Элоис. – Это, безусловно, крайне важная информация. А платья так тем более…
– Но я не об этом пришла поговорить, а об Эрве, история которого – совсем не слухи, он в самом деле попал в лапы злоумышленников и лишился памяти и дара!
Элоис сощурился и приблизился ко мне. Расстояние между нами сократилось до минимума, сердце моё замерло, но я повторила упрямо:
– Совпадений не бывает, – говорил мой папа! А тут очень многое похоже! Вы же умный, вы должны понимать!
– Молодец, мне нравится твоя настойчивость, – проговорил Элоис. – Напиши всё, что ты знаешь, и всё, что хочешь, чтобы я знал.
Элоис подхватил меня под локоть и, мягко развернув, подвёл к круглому столу в гостиной. Отодвинул стул для меня.
– Присаживайся, пожалуйста.
– Спасибо.
Я села, мои руки опустились на добротную тканую скатерть. Элоис подал мне самопишущее перо и бумагу и, отодвинув соседний стул, сел рядом. Очень близко. Меня захлестнуло жаркой волной, но я взяла себя в руки и обернулась. Элоис смотрел на меня.
– Писать подробно? – спросила я.
– Как посчитаешь нужным.
Я принялась выводить слова и остановилась, поймав себя на мысли, что нечто похожее я чувствовала по отношению к папе, могущественному для меня, самому сильному и красивому… Но папа был мне понятен, он был весел, не только суров, и очень мне близок. Увы, как выяснилось, не всесилен. Это чувство похоже на… любовь?
Кровь прилила к моим щекам.
Рука Элоиса легла рядом с моей. Я подняла на него глаза и сама себе возразила: «Нет, к папе было другое». А это, это… что же это? Волнение, лихорадочный жар, непреодолимое желание притронуться и разгадать, наконец, загадку – всё это было совершенно новым, и тем более захватывающим. Я будто пьянею рядом с ним!
И вдруг Элоис сделал то, чего я от него никак не ожидала: он заправил упавшую мне на глаза прядь за ухо. Наши взгляды встретились.
– Это вредно для зрения, – сказал он совершенно серьёзно.
– Писать? – сглотнула я.
– Волосы на глаза, – выдохнул он и всё же отстранился. – Береги зрение, мы не осознаём, какое чудо нам подарено свыше – видеть.
– Я осознаю, – ответила я. – Меня слишком часто запирали в темноте, и потому я научилась понимать ценность света.
– Надолго? – нахмурился он.
– Иногда на весь день.
– Те, кто делал это с тобой, должны ответить, – сказал он с таким прищуром, словно понимал меня и остро чувствовал то же, что чувствую я.
Неужели ему в самом деле не всё равно? Помню, Алви просто удивился, когда я рассказала про карцер, и повёл разговор дальше, словно перепрыгнул через лужу. Элоис же ждал моего ответа, будто мстить сёстрам в приюте в другом королевстве за тысячи миль было чем-то реальным.
– Это не в моих силах, – вздохнула я.
– Пока. Это первое. Ты не одна должна призывать мерзавцев к ответу – это второе. А насчёт сил, помни: ты заклинательница, и в твоей власти просить, а иногда приказывать драконам. А драконы – это доступ к магии, высшие драконы способны дать доступ ко всей магии мира.
– Но мне столько не нужно! – улыбнулась я. – Я ещё не разобралась толком, что делать с тем, что у меня есть.
– Разберёшься, – кивнул Элоис. – Главное, потом делать с твоим даром то, что захочешь ты, потому что это ТВОЙ дар. И не давать клятв. Никогда.
Я покраснела, вспомнив о Вёлвинде, которому, возможно, смотрела сейчас в глаза.
– Одну клятву я уже точно дала…
– Больше не давай, – практически приказал он.
Я не смогла удержаться и рассмеялась:
– Дать клятву, что не буду давать клятвы?
Элоис, наконец, улыбнулся. Коснулся пальцем моего локона, спускающегося по плечам, намотал мою прядь себе на палец будто случайно. А потом аккуратно высвободил его и с выдохом стал серьёзным.
– Это не шутка! И мне клятв не давай. Клятва – то же проклятие. Одинаково связывает, одинаково лишает воли и свободы действий, – произнёс он глухо, словно гром прокатился от стены к стене.
– Заклинательница не должна быть ничем связана? – оробев, тихо спросила я.
Элоис огненно взглянул на меня, коснувшись пальцами моего подбородка, и проговорил:
– ТЫ не должна быть связана. Никому позволять себя связывать не следует. Ни магу, ни человеку. Что бы ни стояло на кону! Понятно?
– Понятно.
Он резко встал и, взглянув на механические часы, сказал через плечо:
– Пиши, Танатрея. Скоро семь.
* * *
Он просто стоял и смотрел на меня от окна, словно решил не мешать. И да, так излагать стало проще. Я написала всё, что знала об Эрве, и то, что, на мой взгляд, похожего произошло с Данкой. Из-за спешки вышло немного коряво.
Элоис просто забрал лист бумаги, не взглянув в него. Затем проводил меня в коридор, щёлкнул замком, открывая дверь. Я оглянулась и снова встретилась с ним глазами.
– На самом деле, вы тоже можете доверять мне, – решилась сказать я. – Я не болтлива. А мне кажется… возможно, мне просто кажется, что вы поняли меня больше, чем кто-то другой. И если вам захочется просто кому-то что-то рассказать… Я умею молчать и слушать.
– Спасибо, Танатрея, – улыбнулся Элоис. – Это очень щедрый жест. Я буду иметь это в виду.
* * *
Я летела по общежитию, словно у меня выросли крылья. Ничего толком не произошло, и мы не так многое сказали друг другу и тайн не раскрыли, но меня охватило замечательное чувство – меня понимают! И казалось минуту назад его комната была наполнена нашими взглядами и чем-то ещё. И внутренний голос говорил мне: совсем скоро он расскажет мне правду, что он и есть тот самый… Я чувствую это!
В холле у колонн меня ждала Хлоя, переминаясь с ноги на ногу и теребя тесёмки сумки-мешочка из плиссированного шёлка. Она была всё-таки очень хорошенькой и ухоженной, какими бывают девушки, которых лелеяли дома и мама учила женским премудростям. Как же мне всего этого не хватает!
