Кого-то мог смутить этот пасмурный день. Но только не меня! Я дышал, жил, радовался… Теперь я точно знал, что все изменилось. Потому что изменился я сам…
Оля молча шла рядом. Она тоже о чем-то думала… То ли не заметила, что мы давно прошли мою машину, то ли и сама точно так же, как и я, она хотела прогуляться. Но она ничего не говорила, а просто шла под боком, цокая своими каблучками.
Руки в карманах, шаг медленный, чтобы Оля не торопилась. Помнится, когда-то она мне говорила о том, что хождение на каблуках – тяжелый труд.
Несмотря на мой черепаший шаг, Оля все время отставала.
Волнуюсь, боюсь ее потерять. На автомате протягиваю ей свою руку, властно беру ее ладошку. Веду за собой, как маленького ребенка. Она не возражает. Мы медленно идем по парку, что находится недалеко от дома, в котором живут Старовы.
Массивные ветви на деревьях с только-только распускающимися почками. Слабые солнечные лучи, прорывающиеся сквозь толстые тучи. Порывы ветерка, что раздувают воздушные волосы Оли. Пошарпанная брусчатка под ногами… Теплая Олина рука в моей руке.
Улавливаю любую мелочь. Хочу помнить наши моменты. А это наша первая прогулка вдвоем. Не поездка на объект, а именно прогулка, бесцельная, но такая необходимая.
Одинокий скрипач, впавший в транс от прекрасной музыки, что он создает своими руками. Нет, не только руками… Душой. Он вкладывает в свою композицию душу.
-Потанцуем? – не дожидаюсь ответа. Кладу свою ладонь на Олину поясницу.
Смотрю в ее голубые глаза… Она улыбается, смущаясь…
Как же она близко, черт… Как в тот самый раз. Полгода назад…
Чувство… В тот день оно меня озадачило. Наш с Олей танец, первый танец, что-то изменил в моем мировоззрении. Внутри была теплота… Стоило закрыть глаза, перед лицом рябили многочисленные яркие краски. Это было то, что я испытывал к Оле… Я запомнил эти ощущения. Уже дома я перенес их на холст бумаги, чтобы не забыть…
Но разве возможно забыть, если Оля постоянно рядом?
А теперь многочисленные яркие блики складываются воедино. Из них образуется ее личико, ее голубые глазки, ее ярко-алые губы, ее пшеничные волосы, ее белоснежная кожа. Моя яркая девочка…
-Ты так смотришь на меня, словно хочешь поцеловать… - улыбается она.
-Не хочу портить момент. Ты же меня опять оттолкнешь?
-Не оттолкну…
Ее фраза, как красная тряпка для быка… То есть, для барана-меня, призывает действовать.
Это был самый сладкий поцелуй в моей жизни. Со вкусом клубники… Со вкусом Олиных губ. С незабываемым вкусом, который, я надеюсь, я буду снова и снова испытывать ежедневно до конца своей жизни.
-Я люблю тебя, Оль…
-Кажется?
-Нет, не кажется… - признание далось легко. Давно надо было сказать. – По-настоящему люблю.
Она нежно обвивает мою спину своими ручками. Ничего не отвечает… Возможно, пока нет взаимности с ее стороны. Возможно, пока сама не разобралась со своими чувствами. Ключевое слово – пока… А я сделаю все, чтобы помочь ей разобраться.
Эпилог.
Три года спустя
Тааак. Памперс расстилаю на пеленальный столик. Сверху – попка ребенка. Угумс. Да проще простого. Вообще ничего сложного!
-Ты там как? – Оля медленно подходит ко мне, шагая как утка, которая вот-вот снесет золотое яичко.
-Вообще, ничего сложного! Я думал, это сложнее…
Присыпка-салфетка, присыпка-салфетка! Практически жонглирую ими, так активно ими орудую.
На лбу испарина… Протираю лоб рукавом.
Фиксирую памперс липучками, почти идеально.
-А что делать, если памперс великоват?
-Ну… Это… Так, поджать надо!
-Браво!
А то… Кажется, экзамен по памперсоодеванию пройден. О том, что мне предстоит его сдать, я узнал в тот же день, что и об Олиной беременности. Моя любимая меня сразу предупредила, что я ей буду во всем помогать с ребенком.
-Только ты особенно не расслабляйся. На кукле легко, кукла спокойно лежит. А наш футболист точно заставит тебя на самом деле попотеть.
-Жду не дождусь нашей с ним встречи… - прикасаюсь к Олиному животику. Мой сын пинается. Не знаю, хорошо это или плохо. Может, он мне говорит «привет, папуля». А может: «руки убрал от моей мамы».
Потихоньку изучаю язык детских пинаний.
* * *
Через неделю
Итак…
Короткая стрижка – одна штука… Щетину тоже сбрил от греха подальше…
Галстук – ноль штук.
Печатка – одна штука, но в шкатулке. Вместо нее – две защитные перчатки против детских укусов.
Беруши – две штуки.
Букет цветов – одна штука. Идеально…
Вот так… Я подготовился! Полная экипировка. Теперь мне не страшны детские зубки, детские пальчики и детский крик.
Смотрю на себя в зеркало. Вроде не заметно, что я два дня гулял, отмечая рождение своего первенца. Если Оля что-то заподозрит, то этот первенец станет единственцем, потому что моя любимая жена меня лично стерилизует.
-Ну что, едем? – Макс заглядывает через входную дверь. Это по его милости я с утра жую уже десятую жвачку, чтобы хоть как-то перебить свидетельство своих празднований. Он устроил для меня, как он его назвал «бездетишник».
«Ну все, теперь ты папаша. Последняя ночь без детских криков. Теперь твоя жизнь точно изменится. Уж поверь!».
А вообще, Старов надо мной всю ночь издевался, рассказывая различные ситуации из своей жизни, чтобы я знал, что меня ждет…
Во-первых, проходили! Во-вторых! Вика по секрету Оле недавно рассказала, что она ждет второго. Так что, Старов… Скоро и на вашу улицу прилетит аист. Смейся-смейся…
-Да, сейчас… Я сяду на дорожку! – оглядываюсь по сторонам, пытаясь запечатлеть в своей памяти фотографию своего не разгромленного дома. Скоро, действительно, все изменится…
Через пару часов
Руки дрожат. Груз в моих руках – самый важный и ценный, хоть и легонький, словно пушинка…
Он такой маленький! Мой Александр Максимович! Моя маленькая копия! Я готов носить Олю на руках за такой невероятный подарок. Только пока мои руки заняты…
И дрожат… Дрожат…
Рассматриваю кроху, частичку нашей с Олей любви. Какие красивые щечки! Какой маленький носик. О, и родинка, как пылинка, у левого глаза. Это у нас семейное, у Вовы тоже такая есть… Наверное… Лучше я промолчу, а то, мало ли, окажется, что у него тоже шрам.
И какой он маленький! Точно детский пупсик. К такому я не был готов. Думал, он будет чуточку меньше Левы, когда мы с ним впервые встретились… Но он в сравнении с ним точно горошинка.
