— Я бы и не был к ним строг, если бы они не решали, когда и как мне устраивать показы. Если бы они не забирали мою работу! Если бы они позволили мне заниматься своими делами, а не лезли и не говорили, что они хотят сделать всё сами! Вот! Вот тогда я не был бы к ним строг! Эти козлы издеваются надо мной. Они… Их как будто подослал мой отец, чтобы даже после отставки сделать всё, чтобы я не руководил компанией самостоятельно.
Настал очередной момент молчания. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Михаил решил вернуться к ещё неоконченной теме:
— Так что там насчёт девушки. Вероники?
— Как только будет возможность, вытяну её обратно. Отдавать её французам точно нельзя.
— Как только будет возможность? По-моему, такая возможность была только что. Или зачем ты позволил ей готовиться к показу?
— Я и сам уже не знаю, зачем совершаю определённые поступки.
Неожиданно Герман взглянул на друга. Михаил заметил во взгляде мольбу. Мольбу о пощаде. Ему было не впервой видеть друга в таком состоянии, особенно в последние два года. Но в этот раз ему показалось, что Герман на грани. Стоит надавить ещё чуть-чуть, и пузырь лопнет, оставив после себя пугающую пустоту. И если сейчас друга ещё можно спасти, то после взрыва от прежнего Германа не останется ничего. Его место займёт тот бездушный тиран, за маской которого он так умело скрывался последние два года. Два года, после разрыва со своей самой любимой, самой ценной, своей… самой-самой, которую он больше не увидит никогда… Его сестра сделала всё, чтобы этого не произошло.
— Знаешь, — осторожно начал Михаил, — в тот день, кода она к нам пришла, кажется, это было полтора года назад? Тогда я впервые увидел тебя таким, каким ты был до всего этого. До того, как вы с Ликой…
— На что ты намекаешь?
— Она сделала тебя мягче. Помнишь, когда ты хотел уволить её, как и всех предыдущих? — Михаил улыбнулся, словно вспоминая лучшие времена своей жизни. — А она тебе: вы не можете так поступить, — артистично пародируя девушку, Михаил начал размахивать руками. Он делал это по-доброму, без какого-то злого умысла. Ему импонировала эта девушка, он всегда был о ней хорошего мнения. А потому и в этот раз, вспоминая их первое знакомство, хотел отозвать о ней лучшим образом. Не без доли юмора, конечно. Как же иначе. Как-никак ситуация действительно оказалась забавной.
На лице Германа проступили первые признаки улыбки. Уголки губ поползли вверх, но начальник не спешил радоваться так же, как его друг.
— Почему ты её принял? — закончив вспоминать, спросил Михаил? Сам он знал ответ на этот вопрос. А если не знал, то, по крайне мере, догадывался. Но хотел услышать его именно из уст друга.
Герман замотал головой.
— Чёрт его знает. Она мне нахамила. Поставила меня на место. Мне стало стыдно.
— Стыдно? Ого! Здорово же она тебя.
— Сам не до конца понимаю, в чём секрет этой девушки. То она кричит и отчитывает меня, то выдаёт пощёчины ни с того, ни с сего, но почему-то во всё остальное время ведёт себя как… как… замухрышка. Что с ней не так?
— Деревенская девчушка. Скромная и честная.
— Да уж, — комично расширив глаза, ответил Герман. — Прямо идеал какой-то.
— Вот и я о том же!
Михаил хотел было продолжить, сказать, что Вероника идеальный вариант для Германа. По крайне мере, к ней можно присмотреться. Не обязательно же сразу нырять в омут отношений. Но начальник вовремя прервал друга.
— О чём?
— Ну… — поняв, что ляпнул лишнего и лезть в личную жизнь друга ещё рано, Михаил замялся. — Ну, — быстро перебирая варианты, Михаил попытался уйти от темы отношений, — ну я к тому, — протянул мужчина, всё ещё соображая, что бы сказать. Уткнувшись в выжидающий взгляд Германа, Михаила словно осенило: — Я к тому, что нельзя такую хорошую девочку отдавать этим твоим, как ты говоришь, извращенцам.
— Это я и без тебя знаю, — отмахнулся Герман.
— И как тогда будем действовать?
— Как действовать? Будет вытаскивать её.
— Сначала она, конечно, была немного смущена, но потом, когда ты её оскорбил… кажется она загорелась идеей.
— Она загорелась только потому, что я ляпнул лишнего.
— Так или иначе, пока что ты не вытаскиваешь её, а только заталкиваешь в эту пучину всё сильнее и сильнее.
Герман тяжело вздохнул, понимая, что натворил много глупостей.
— Для начала, мы просто поговорим с ней.
Михаил улыбчиво закивал.
— Ох, чувствую интересный разговор нам предстоит.
***
— Нет, боже что? Нет, не нужно, спасибо! Обойдусь без этого! И что, что так хочет ваше начальство!
Сидя в гримёрке, я всячески отмахивалась от девушки, что пыталась вырисовать мне такие стрелки, словно я участвую не в модном показе, а в фильме ужасов, где мне досталась главная роль главаря зомби. Никогда в жизни я ещё не наносила столько макияжа на лицо, а потому и в этот раз не собиралась портить свою естественность. Не скажу, что матушка с детства учила избегать косметики или вовсе запрещала пользоваться всякими тенями, тушами или помадами, просто в условиях деревенской жизни все девочки из моего окружения никогда не пользовались ничем подобным. Упаси боже услышать от девушки, собирающейся на свидание такое чуждое заморское слово, как «хайлайтер».
— Неужели нельзя обойтись без этого? — в очередной раз возмутилась я.
— Наши уважаемые организаторы настаивают на том, чтобы все девушки выходили с более-менее приличным мейк-апом.
— Вы это называете более-менее, — тыкая рукой в отражение, раздражённо говорила я. — Ваши уважаемые? Так вы называете Германа Дмитриевича?
— Германа Дмитриевича? — на лице дамочки проявилась гримаса непонимания. — Герман Дмитриевич тут не при чём. Я вообще впервые слышу это имя.
Теперь уже не понимала я.
— Вы не знаете своё начальство?
— Моё начальство — Арман Ришар.
— Это кто ещё такой?
Тут до меня постепенно дошло, что, вероятно, девушка имеет в виду того самого француза, который так лестно отзывался обо мне во время переговоров. Сложно назвать те события переговорами, но, судя по всему, именно из-за меня всё прошло успешно. Успешно? Прошло так, как прошло. Не думаю, что Герман Дмитриевич считает их успешными. Хотя, о чём это я? Вряд ли Герман Дмитриевич вообще может считать что-то успешным.
Набравшись духа, я выкатила на девушку всё, что думала в тот момент.
— Передайте вашему начальству, что я отказываюсь работать в таких условиях. Либо будет так, как говорю я, либо никак.
Никак? И что вообще на меня нашло? Господи… Что я творю? Что происходит со мной в последнее время? Откуда столько наглости и самоуверенности? А что будет, если я и впрямь откажусь, устрою тут скандал? Герман Дмитриевич точно не обрадуется. Не знаю, на сколько важны для него эти партнёры, спонсоры или как их там вообще… но, если он согласился выпустить на подиум меня, значит причина серьёзная. Даже если учесть, что я тут исключительно на правах его сестры.
