Доктор не знал точно, какая часть дракона ему досталась. Скорее всего, фаланга пятого пальца правой лапы. Даже здесь чешуя впечатляла: в подвале у Норсмора уместилось всего четыре с половиной пластины. А на шее твари – небось, и вовсе с крышу дома. Там, чтобы пробиться, потребуется буровая установка.
Норсмор достал дрель и закрепил длинное сверло. Пару раз нажал на кнопку, проверяя, как работает. В тесноте звук прозвучал оглушительно, точно в подвале обосновался невероятный жук. Кивнув самому себе, доктор отложил дрель и принялся скреплять медные трубки и спирали, до упора затягивая винты. Получившаяся конструкция наводила на мысли об алхимических лабораториях или о самогонном аппарате. Последнее было близко к истине. К тому же Норсмору нравилось слово «змеевик» – символично.
Дрель взвыла, погружаясь в чешую. Запахло паленым. Драконья плоть поддавалась с трудом: через три минуты сверло застучало, пришлось его заменить. Обычно, чтобы пробиться, уходило от трех до пяти сверл. В углу подвала гнила гора испорченного металла. Но остановиться на одном отверстии не удавалось. Раз за разом приходилось начинать сначала. Вот если б ему удалось добраться до настоящей артерии! Пока же были лишь крошечные капилляры, которые заживали на вторую неделю. Выход бальзама не превышал двух десятков бутылей. Для эксклюзивного продукта неплохо, но Норсмора подобные масштабы не устраивали.
Дрель ушла вниз, чуть не вырвавшись из рук. Норсмор отпустил кнопку и осторожно вытащил инструмент. Кровь хлынула фонтанчиком, обжигая кожу. Вскрикнув от боли, доктор поспешил воткнуть в отверстие конец медной трубки. Внутри конструкции забулькало, словно аппарат всасывал драконью кровь, точно коктейль через соломинку. Норсмор поставил на противоположном конце бутылочку с воронкой. Оставалось ждать.
Глава 11
Наткет проснулся около девяти. По стене бегали солнечные зайчики, играя с рисунком на обоях. В комнату врывался холодный утренний бриз, надувая занавески точно паруса. Наткет завернулся в одеяло, хотя за ночь совсем не замерз. Ветер приносил запахи воды и сосновой хвои, далекое бормотание океана и шепот леса.
С полчаса Наткет провалялся в постели, пытаясь удержать смутные и таинственные образы, навеянные сном.
Ему приснился плюшевый енот, который на удивление сносно двигался и разговаривал. Вместе они ходили по лесным тропинкам и искали полюс. И все время прятались, потому что по чаще бродил еще и Калеб с приятелями – они то и дело встречались, и каждый раз рабочие их не замечали.
Они вышли на круглую поляну. Жухлая трава темнела под колючей крупой раннего снега, а прямо посреди поляны из земли торчала узловатая палка.
– Полюс, – сообщил енот. Наткет посмотрел на телефонный компас и увидел надпись: «В данный момент функция недоступна».
– Полюс, – согласился он и поежился. Потому что на полюсе, какой бы он ни был, всегда холодно.
Палка, повинуясь вычурным законам мира сновидений, обернулась ракетой, и в этой метаморфозе не было ничего удивительного. Наткет знал, что если он заберется в крошечный люк, то ракета в считанные секунды донесет его до Марса. Но открыв дверцу (куда делся енот?), Наткет нос к носу столкнулся с Норсмором…
Дурацкий был сон, ничего не скажешь. Слишком много вчера случилось, а мозг, устав разбираться, смешал дневные переживания в общую кучу. Теперь и не поймешь, есть ли в этом какой-либо смысл.
В конце концов Наткет заставил себя выбраться из кровати и спустился на кухню. Из-за прикрытой двери доносилось воркование льющейся воды и тихое позвякивание посуды. И, кажется, Николь напевала – Наткет прислушался, но не разобрал ни мелодии, ни слов.
– Доброе утро, – сказал он.
Николь обернулась. На ней был длинный мешковатый свитер крупной вязки, голубой, что не удивительно. Забавное сочетание с разрисованным нарциссами передником. От воды ее руки покраснели, волосы она собрала в хвост.
– Привет, привет! Завтрак скромный, – с порога предупредила Николь.
– Да не переживай. Я по утрам много не ем.
Наткет бы не расстроился, если б она поставила перед ним тарелку с плесневелыми корками. Достаточно самого факта. Он сел за стол. Николь закрыла кран и вытерла руки о край передника.
– Не стала на этот раз рисковать с яичницей, – сказала она. – А то могла и дом спалить. Так что просто сварила яйца. Английский завтрак… Ты не против?
– Нет, конечно!
Яйца она поставила в пластиковые подставки с ножками – ни дать ни взять парочка Шалтаев-Болтаев, а пририсовать глаза и улыбку – так и вовсе не отличишь. Дурачась, Наткет водрузил одну из подставок на салфетницу – ничего более похожего на стену под рукой не оказалось. Яйцо восседало уверенно и не шелохнулось, даже когда Наткет легонько пнул ножку стола.
– Аккуратнее, – предупредила Николь. – А то явится вся королевская конница… Две-три лошади на кухне, может, и поместятся, но есть в таких условиях будет невозможно. К тому же цветник вытопчут, а я слишком много сил в него вложила.
– Пожалуй, – сказал Наткет, снимая яйцо с импровизированной стены. – Игры с едой до добра не доводят.
– Самое смешное в швырянии кремовыми тортами – как раз нарушение табу «еда не игрушка». – Николь загремела туркой о плиту.
– Ага, – сказал Наткет. – В лучшей сцене мирового кинематографа во время званного ужина кидаются осьминогом…
– Мило, – согласилась Николь. – Помнится, в одном из бартоновских фильмов очень весело осьминога похищали. Это не тот же самый?
– В «Эде Вуде», – кивнул Наткет. – Если тот же, то ему отлично удаются комические роли. У нас на студии есть механический осьминог, но тот только и умеет, что топить лодки и подкрадываться, шевеля щупальцами.
– Как-нибудь предложите ему подумать над сменой амплуа, – предложила Николь. – Какие планы на сегодня?
– Надо отвезти письмо, – сказал он. – А потом – никаких.
– А когда автобус?
Черт! Он же сегодня уезжает… Всего несколько часов назад этот срок казался бесконечно далеким абстрактным «завтра». «Завтра» оно всегда далеко, в отличие от «сегодня», которое обычно кончалось, так и не успев начаться.
– В десять вечера, – сказал он упавшим голосом.
– Не так уж и плохо, – сказала Николь. – Если вдуматься, времени предостаточно.
– Наверное…
– Тогда поскорее разбирайся со своими делами и заезжай в кафе. Хотела показать тебе одну штуку. Нельзя, чтобы ты уехал, так ее и не увидев.
– Э… – он насторожился. – Это какую штуку?
– Сюрприз, – ответила Николь.
Как всякий более-менее здравомыслящий человек, Наткет терпеть не мог сюрпризы. Ничем хорошим они не заканчиваются. А ожидаемые сюрпризы и того хуже. И не только потому, что никогда не оправдывают возложенных ожиданий.
