Николь задумалась.
– А чего это ты скачешь по дому в таком виде? И что случилось клумбой?
– С клумбой, – он уставился на ноги. – Как сказать… Я упал с крыши.
– О! – Николь нахмурилась. – А на крыше ты что делал?
– Долго объяснять, – отмахнулся Наткет. – Разбирался с флюгером, общался с соседями. День выдался насыщенным…
Николь не стала мучить его расспросами.
– Голодный? – спросила она. – Собственно, я собрала поесть тебе в дорогу. Сандра приготовила. Но раз ты не уезжаешь…
– Голодный? – задумался Наткет. – Пожалуй, даже очень.
– Тогда иди одевайся, я пока разогрею. Только побыстрее. Я еще собиралась свозить тебя в одно место… Ужас, во что ты превратил полотенце?
А ведь и правда – Николь же обещала ему какой-то сюрприз. За сегодняшней беготней совсем вылетело из головы.
– Я мигом… Осторожнее – там телефон!
– Однако.
Одежда, которую Наткет развесил на батарее, так и не высохла. А он терпеть не мог сырые футболки. Словно влезаешь в чужую кожу, прохладную и влажную, и сразу начинаешь чувствовать себя лягушкой. Но хуже всего дела обстояли с кроссовками. Если влажная футболка просто противна, то мокрые кроссовки – невыносимы. Его же обувь можно было отжимать – хватило бы сил. Чтобы ей помочь, Наткет затолкал внутрь комья скомканной туалетной бумаги. Немного, но оттянет воду. Держа кроссовки за шнурки, он вернулся в кухню, уже пропахшую подгорелой курицей.
Николь переложила птицу на тарелку, а сама стояла у плиты и готовила кофе.
– Я уже поела, – ответила она на незаданный вопрос. – Пока тебя ждала, времени было предостаточно.
Спорить Наткет не стал – сейчас он был способен в одиночку съесть страуса. Он набросился на мясо с удивившей его жадностью, глотая куски, толком и не прожевав.
– Как все-таки отец уговорил тебя остаться? – спросила Николь, садясь напротив с чашкой в руках.
– Элементарно, – ответил Наткет с набитым ртом. – Порвал билет.
– Действительно, просто, – согласилась она. – Даже радикально. А почему?
– Как я понял, ему нужны союзники. В войне с консорциумом Кабота.
– Хм… И ты остался ему помогать?
– Как сказать. Если это не противозаконно… Твой отец прав – с этим консорциумом что-то нечисто. Помнишь письмо, которое я привез? Там тоже про него было, и по мне – это слишком близкое попадание для совпадения. Не люблю этого слова, но я должен во всем разобраться. А еще… Хотя первого достаточно. Кстати, а где отцовские фотоальбомы? У него их было много, а сейчас ни одного не нахожу.
– Что? – отозвалась Николь, еще обдумывающая его предыдущие слова. – Какие… А! Ты же не приезжал на похороны. Их все закопали. Аккуратно сложили в гроб и закопали.
От удивления Наткет прекратил есть.
– Как закопали? Зачем?!
Николь пожала плечами.
– Честер на этом настаивал. Первая строчка в сценарии похорон. Фотографии, дневники – не знаю, может, он боялся, что они могут попасть не в те руки?
– Возможно… – согласился Наткет.
– Когда я об этом вспоминаю, то не могу отделаться от ощущения, будто на самом деле твой отец заметал следы. Как в кукольном театре: вроде все просто прыгают, песенки поют, а как присмотришься – совсем не так просто.
– Надеюсь, он не рассчитывал, что фотографии пригодятся ему на том свете?
Николь прыснула.
– Вот уж не думаю. Не в его стиле. – Она постучала пальцем по виску.
– Пожалуй. – Наткет задумался.
Зачем отцу потребовалось прятать фотоальбомы? Что в них было такого, кроме бесчисленных снимков грибов? Наткет вспомнил найденную на чердаке фотографию улыбающейся рыбы. Интересно, сколько еще необычных снимков теперь покоятся под землей? Еще одна отцовская шутка? Если так, то Наткет не понимал, в чем ее соль. Заметал следы? Ну-ну – на глазах у половины города, с костюмами, стихами и наверняка с оркестром. Все равно что незаметно провести через границу полдюжины слонов в компании пьяных мучачос. Но устраивать подобное шоу просто так… Николь права – совсем не в стиле Честера.
– Так что там с обещанным сюрпризом? – спросил он, отодвигая тарелку.
Николь встала из-за стола.
– Съездим в одно место. От города не далеко. Готов?
Наткет кивнул.
– Тогда поехали. Ты поведешь?
Выходя из дома, Наткет покосился на флюгер. Ничего не изменилась. Жестяной дронт и не думал поворачиваться по направлению ветра. Прищурившись, Наткет разглядел красную рукоятку своего ножа. Когда он взглянул на Николь, та мрачно смотрела на клумбу.
– Это не смертельно? – спросил Наткет. – Мне действительно жаль, но я не нарочно.
– Еще бы ты по собственному желанию падал с крыши. Ладно, не переживай. Вот только кто починит водосток?
Наткет фыркнул. Делов-то – притянуть проволокой к креплению. Правда, для этого придется снова лезть на крышу… Да хоть на Килиманджаро!
– С этим мы разберемся, – заверил он Николь.
– Ну-ну, – она улыбнулась. – Помнишь, ты мне велосипед чинил? Хорошо еще, жив остался, и все равно пришлось покупать новый.
– Когда это было! – возмутился Наткет. – Думаешь, сейчас я не смогу починить какой-то жалкий водосток?
– Честер говорил, что у тебя отрицательный заряд на работу руками. Не знаю, чем вызвано, но тебе молоток опасно давать: начнешь забивать гвоздь, а разнесешь полгорода. Это как у меня с готовкой.
– Отец говорил еще много чего, – обиделся Наткет. – Только это не повод верить каждому его слову.
– Как знать, – пожала плечами Николь.
Из города они выехали со стороны, противоположной раскопкам. Наткет рассеянно подумал, что они едут не по компасу, и тут же забыл об этом. Следуя указаниям Николь, он проехал около пяти километров по шоссе, затем свернул на узкую лесную дорогу.
Сосны всеми силами стремились выбраться на грунтовку. Корявые ветви тянулись к машине и скреблись о крышу. Их несмолкаемое «шур-шур» заглушало звук работающего двигателя. Из земли выглядывали узловатые корни и, к удивлению Наткета, еще и шпалы. Когда-то здесь была узкоколейка, хотя Наткет не помнил ничего подобного. А ведь совсем недалеко от города. Он по-любому должен был сюда забираться: в свое время они с отцом, а потом и с друзьями, исследовали все окрестности Спектра. Не должно же было остаться белых пятен? Таинственная дорога свидетельствовала об обратном. «Жук» дребезжал всеми своими внутренностями, напоминая о том, что он не вседорожник.
От тряски Николь задремала. Она сидела, закрыв глаза; светлые прядки скользили по лицу. А они не проехали нужное место? Кто знает, куда они теперь едут, – может, в Конец Радуги, а может, и вовсе в неведомые края. Палая хвоя окрасила грунтовку в желто-коричневый цвет. Не кирпич, но все же. Наткет всмотрелся вперед, туда, где деревья смыкались, закрывая небо. Просто листва или вдалеке мелькнули изумрудные стены?
