Ресторанчик закрытого типа. Для особых персон. Я прошёл по вестибюлю, кивнул на входе охраннику, и он меня тут же пропустил в дымное помещение.
Стало душно, выглаженная рубашка тут же прилипла к спине, а в горле пересохло. Это место вызывало дрожь по всему телу. Я не трус, могу выдержать многое, но то, что здесь со мной делали псы Чеха, лучше никому не знать.
Это и пытками не назовешь. Я почти ничего не чувствовал после тюрьмы, но они, твари, находили такие точки, что побоище в камере оказалось банальной разминкой.
— Желаешь размяться? — ублюдок сидел в глубоком кресле, на том же месте, где и обычно, и вертел в пальцах длинный, сверкающий нож.
— Воздержусь, — процедил сквозь зубы.
— Злой мальчик, — Чех махнул в сторону рукой, подзывая кого-то. — Но мы тебя задобрим.
Я быстро осмотрел помещение. На первый взгляд главарь был тут совсем один, но, уверен, мой лоб украшался красной точкой прицела, а в темноте притаились вышибалы. Одному пойти напролом не получится, здесь нужна армия или хотя бы четкий план, а у меня его нет. Есть желание избавиться от этой нелепой связи и самому решать, кому мстить, а кого любить.
Но Настя в его руках, я не мог сестру бросить. Не здесь и не сейчас. Не прощу себе и ее гибель. А Варя… она все равно меня не простит, когда узнает правду, не хочу и думать о ней. Зная упрямую натуру Береговых, понимал, что этот путь в один конец. Прощения не будет, а значит, стоит идти до конца.
К нам вышли две худенькие и обнаженные девушки с подносами. Одна, светловолосая и гибкая, несла бокалы, наполненные вином, вторая, короткостриженая брюнетка, закуски.
Выставив перед главным яства, они, как собачонки, присели у него в ногах и потянулись к его рукам красивыми личиками. И когда он приласкал их по очереди кончиком ножа, замурчали. Глаза стеклянные, губы облизывают. Обдолбанные и запрограммированные на полное подчинение. Ничего, впрочем, не меняется.
— Присаживайся. Волк, — не попросил, приказал Чех.
Мое место было напротив него.
Я медленно подступил к креслу и, сдерживая дрожь, присел. Это место и пахло по-особенному. Казалось, что я все еще слышу сладко-соленый аромат своей крови, от этого мутило.
— Развлечемся? А, Волчара?
— Ты говорил, что это срочно, — я взглянул исподлобья, надеясь, что у старика от моего взгляда остановится сердце. Закончились бы мучения. Мои. Варины. Настины.
Вот только Лютый оставался под вопросом. Мне искренне хотелось расправы над ним, но…
— А ты спешишь? — главный ехидно оскалился, царапнул брюнетку по щеке лезвием и, наклонившись, слизал капельки крови. Она на это заерзала и застонала, а мне стало неприятно.
Отвернулся, но около стены заметил знакомый стул. Кажется, на нем все еще остались засохшие пятна моей крови.
Пуговица рубашки давила горло, я сорвал ее, не в силах справиться с накатившей паникой. Я не боюсь смерти, не боюсь боли, но это место… Оно вошло в мое сознание и сломало его. Именно здесь я согласился на безумный план отомстить Лёшке, а теперь, глядя на высокую спинку, ржавые цепи, что свисали на пол, я вдруг задумался. А моя ли это месть? Мое ли желание наказать? Или мне его навязали?
— Хочешь там посидеть? — усмехнулся Чех, привлекая внимание. — Сколько лет прошло. Может, забылись ощущения…
Я повернул голову к нему. Девушка со светлой шевелюрой, которую Чех намотал на кулак, делала ему глубокий минет. Меня аж передернуло от тошноты, но взгляд не увел. Чех этого не любит.
— Спасибо. Насиделся. — Голос все равно дрогнул, и главный заметил — уголок губ скосился, а острый, как бритва, нож отсек, работающей ртом девушке, часть длинных волос. Она даже не пикнула и не остановилась. Только сильнее заглатывала, почти задыхаясь. Вторая изгибалась будто в трансе, стоя на коленях и требуя еще ласки, а он жестко нанизывал ее на свою руку.
Противно до трясучки от всего этого.
Чех закатил глаза, дергано кончил в рот проститутке и вдруг рванул ее вверх, щедро вырывая светлые волосы. Откинув ошалевшую девушку в сторону, как ненужную вещь, подозвал ближе другую, и когда она склонилась, грудью коснувшись его небритой щеки, ублюдок что-то шепнул ей на ухо. Брюнетка, резко обернувшись, посмотрела на меня. Прищурилась, облизалась и двинулась в мою сторону, как змея, что увидела добычу.
Я вжался в спинку стула, стиснул подлокотники.
Старый извращенец не может без этого. Мразь.
— Волк хочет скушать зайчика? — не вопросом, а снова приказом.
Когда девушка подошла ко мне ближе, внутри поднялась такая волна негодования, что я перехватил ее руки и дернул плечом. Неосторожно. Опрометчиво.
— О, — глаза Чеха засверкали. — Да мы сопротивляемся.
— Я не за этим пришел, — прошипел сквозь зубы, когда девица опустилась на мои колени и потерлась о пах. Стоило ей потянуться к моим губам своими, я увернулся. Все тело натянулось, как струна.
В крови буянило бешенство. Эта болезнь неизлечима, и я давно понял, что Варя будет моей последней женщиной. Никто больше не прикоснется к моему телу. И я не смогу принять другую.
Набегался с лихвой.
— Выбирай: или девочка поскачет на тебе или ты… — Чех улыбался, водил ножичком по шее второй девушки, что уже снова приникла к его ногам, но с меня взгляд не сводил, — развлечешь нас там, — и показал подбородком на стул у стены.
Я судорожно сглотнул и сильнее сжал девице кисти, чтобы не лезла, куда ее не просят.
Кровь застыла в жилах от ужаса и сопротивления. Говорят, что пугает неизвестность. Нет — пугает то, что ты уже испытал. Пугает опыт. Старая боль. То, что проросло в тебя корнями и бесконечно пьет силы.
— Ну что, Волчонок? Чего тебе больше хочется?
— Пошел ты… — я скинул с себя девку и встал. Косточки рук захрустели, кровь ударила в виски и зашумела в ушах. Да пусть хоть застрелит, я не собираюсь пресмыкаться и трахать безвольную куклу ради его забавы. — Ты хотел, чтобы я в семью с Варварой сыграл? Я выполнил это. Ты хотел, чтобы я ее в себя влюбил? Уверен, ты знаешь, что это получилось. Ты хотел разрушить Берегового? А теперь подсовываешь мне левую обдолбанную бабу, чтобы весь план пошел коту под хвост? Да Варя по глазам поймет, что у меня что-то было с другой! Ну давай, Чех, свой стул… Плевать, что будет со мной сейчас, я хочу кровавой мести и ты не лишишь меня этого удовольствия.
Чехов махнул девицам, и они быстро скрылись.
Я осторожно и медленно выдохнул, но все еще не садился. В любой момент его дикие собаки могут напасть и приковаться меня к цепям. Тогда тяжело будет что-то говорить или доказывать.
— Дрессированный, Волчонок, — засмеялся Чех. — Не трясись и хвост не поджимай. Клыки тоже можешь спрятать и слюни подобрать. Я тебя проверял. Зачем мне план, который провалится, стоит на тебя надавить? Я же тебя, как сына, воспитывал.
