До утра нужно девку отпустить, иначе будет подозрительно. Правильно отпустить, чтобы не выпорхнула из моей ловушки — сама сюда вернулась. Только у меня ни одной мысли, все вылетели, когда коснулся ее горячей норки, до сих пор тесно в штанах.
В комнате есть все необходимое. Ванна, небольшой холодильник, одежда. Окна заколочены и закрыты снаружи. Не вырвется. Если не дура, все найдет. Правда, в доме света нет, но это я завтра решу, сегодня потерпит.
Я опустился на холодный пол и откинул затылок на стену.
– Серж, ты слишком хороший друг, — сказала Мила и протянула мне список продуктов. — Я так тебе благодарна. За все.
– Друг? Всего лишь…
– Не начинай, Волчара. Мы с тобой разные, да и мне пришлось выбрать.
– И ты выбрала его.
– Ну что ты надулся? Я же всегда рядом, не нуди, — Береговая, теперь уже жена Лешки, подобралась ко мне и обвила руками шею, плотно прижалась губами к губам, но по-дружески, не так, как мне хотелось...
В комнате что-то громыхнуло. Я подскочил, в глазах от резкого движения засверкало. Выхватил пистолет из кобуры, взвел курок по привычке и открыл дверь. Темнота хоть глаз выколи. И тишина. Мертвая.
— Решила поиграть со мной, Варвара? — Я стоял на пороге и пытался найти очертания силуэта. Хоть малейший блик, хоть блеск. Нихрена. Полная тьма, будто я провалился в колодец. Водя пистолетом туда-сюда, прошипел в тишину: — Не заставляй меня злиться… я не люблю непокорных сук.
— Пожалуйста…
Голос прозвучал слабо.
— Я… упала и не могу подняться. Ай! — Варвара болезненно вскрикнула и простонала: — Кажется, сломала ногу.
Я достал мобильный и, держа наготове пушку, посветил в сторону пленницы.
— Если ты меня обманываешь… — подошел ближе, выловил лучом испуганное лицо в темноте.
Девушка лежала на полу на боку и, прижав к себе лодыжку, терла ступню. По обломкам, что лежали рядом, я догадался, что она перецепилась через стул.
— Ты знаешь, что будет, Варвара, если врешь. Не играй со мной… — спрятал пистолет на место и наклонился, чтобы взять ее на руки.
Она сжалась, будто боялась обжечься, но позволила поднять себя и усадить на кровать. Даже безропотно взяла сотовый и посветила на свою ногу. Ойкнула, когда я дотронулся до голеностопного сустава. А тот заметно распух…
Осторожно прошелся пальцами по щиколотке, и на каждое прикосновение девушка вздрагивала, луч света вторил ее движениям. Но терпела.
Не похоже на перелом, скорее, вывих.
– У меня получается! Сережа, я еду! — Настя наклонилась над рулем и сжала пальчики. Велосипед ехал медленно, но сильно качался от неуверенных рук сестренки.
– Ты молодец!
Я бежал рядом, страховал ее, подбадривал, следил, чтобы не наехала на бордюр.
Внезапно ноги запутались, и я распластался на асфальте, а Настюша от испуга спрыгнула с велика и, вскрикнув, завалилась на дорогу.
Когда я нес ее домой, она не плакала, а с любопытством рассматривала кровь на ладонях. Щека тоже оцарапалась, покраснела, в золотистых волосах запутались осенние листья.
– Там камушки застряли, — показала мне руку малая и захихикала.
– Молчи, хулиганка. Мама с папой меня четвертуют из-за этих камушков. А из-за твоей ноги гулять не пустят.
– Я ехала! Ехала! Ты видел? — она была счастлива и от шока, смешанного с радостью, скорее всего, ничего не чувствовала.
Настя широко улыбалась, даже когда я опустил ее на диван в гостиной и осмотрел ногу.
– Болит? — коснулся отека у косточки, пошевелил стопу в стороны.
Сестра шикнула, но весело пропела:
– Не-е-а…
Я скинул пальто, свернул его в рулон и приподнял ногу Варвары. Так дед учил. Его давно в живых нет, как и мамы с папой, но советы глубоко в голове остались и выскочили в нужный момент.
Жизнь изменилась. Сломалась. Моя душа почернела.
Никому теперь не позвонить и не спросить совета. Сестра тоже далеко и не должна знать, что я жив. Нет ни одной живой души, кто мог бы помочь и подсказать, что мне делать дальше, как жить. Ни жены, ни друга. Даже собаки нет.
Я один. Всегда один. Голодный Волк. Бешеный от распирающей ярости.
Я посмотрел на притихшую жертву. От моего взгляда она резко втянула плечи. Покорилась?
Охладить отек нечем, потому я выхватил телефон из рук пленницы и, освещая себе дорогу, прошел в ванную. Нашел на крючке махровое полотенце, набрал миску холодной воды и вернулся к кровати. Безмолвно вернул девушке телефон, чтобы направляла свет на ушиб.
Выжимая полотенце, я срывал на нем злость. Ткань скрипела, а в голове пухли мысли, одна другой хуже.
Ввязался в это безумное дерьмо и ради чего? Ради мести тому, кто уже и забыл обо мне? Проще было порешить всю семейку Береговых и вернуться в тюрьму, чтобы меня там, наконец, добили.
Но назад дороги нет.
Глава 11
=Варвара=
«Добровольно стать моей любовницей, или…» — слова все звучали и звучали у меня в голове, словно набат, разрушая гордость. Круша убеждения и данные себе обещания. Потому что все не важно, когда на кону здоровье ребенка. Если не жизнь. Похитивший меня мужчина пугал до колик в животе, даже мысли о нем казались ледяным прикосновением к груди, от которого останавливалось сердце.
Я знала — он сделает, что обещал. Видела это в дьявольской черноте глаз. Ощущала кожей исходящую от незнакомца опасность. И не собиралась делать глупостей…
Но вот только, оказавшись в непроглядной темноте среди незнакомых вещей и запахов, растерялась. Была готова ко всему, но мучитель запер меня и ушел. Некоторое время лежала, ожидая возвращения и последующих противных унижений, но ничего не происходило.
Выдохнув с некоторым облегчением, поднялась и, прихрамывая, попыталась освоиться, на ощупь исследовать помещение, но запнулась обо что-то твердое. Раздался жуткий грохот, а ногу, которую я уже повредила в лесу, пронзила такая боль, что из легких выбило воздух. Я даже закричать не смогла, лишь беззвучно открывала рот и пыталась не потерять сознание.
Раздался скрип отпираемого замка, и я помертвела. Медленно повернула голову... В проеме двери пленивший меня монстр показался еще огромнее — он почти закрывал собой выход, и его медвежья фигура была абсолютно черной. Но стало хуже, когда я заметила в руке похитителя нечто удлиненное, пугающе похожее на оружие. От охватившего ужаса даже боль немного отступила.
Вот зачем он уходил! Теперь пристрелит меня?
Все. Жизнь закончится, и я больше никогда не увижу Темку, а сын снова потеряет мать. Мы только-только наладили доверительные отношения! Маленький болезненный мальчик очень сильно переживал, что у него был лишь отец, считал, что его бросили… Винил себя, и стоило немалых трудов убедить ребенка, что он ни при чем. И что я его не покину.
