Мне казалось, после того, как Саша ушел, хлопнув дверью, хуже быть уже не может. Но, когда дверь снова открылась и в комнату, шурша халатом, как змеиной чешуей, вползла моя мать, я поняла – самое плохое только начинается.
Она, оказывается, все это время за нами следила. Учитывая то, что она застала меня сидящей на кровати голой, отвертеться не получилось.
Самое ужасное случилось утром, когда она решила разыграть перед Греховцевыми козырь в виде моей невинности. Конечно, если бы я об этом знала заранее, я бы созналась, что этот козырь скинула еще в предыдущей партии с Игорем. Но мама меня в свои планы не посвятила.
- Лучше бы я тебя вообще не рожала, - сокрушается она, сидя в такси рядом со мной.
Я тоже сейчас ее ненавижу. Мерзкая, алчная, беспринципная.
Закрыв ладонью горящее от ее пощечин лицо, я отворачиваюсь к окну.
- Вырастила доступную девку…
- Хватит!
- Хватит?! – вскрикивает она, - ты опозорила меня перед ними! Подставила родную мать!!!
От ее криков даже таксисту не по себе, втянув голову в плечи, бросает на маму опасливый взгляд.
- Ты сама себя опозорила, - тем не менее, отвечаю я.
Она вцепляется в мое плечо и подтягивает к себе. Лицо бесцветное, она сегодня не успела накраситься, в глазах ненависть.
- Откуда ж мне было знать, что моя дочь шлюха?!
Я бью ее по руке и толкаю в грудь. Застрявший в горле ком прорывается слезами.
- Откуда мне было знать, что ты решишь торговаться моей девственностью? – шиплю в ответ.
В этот момент водитель такси деликатно покашливает, и мы обе прикусываем языки и отворачиваемся в разные стороны.
Задыхаясь, безмолвно давлюсь слезами.
Шлюха… точнее не скажешь. Именно ею я себя ощущаю после секса с Сашей. Использованной грязной тряпкой, в которую сморкаются. Оплеванной и униженной.
Изнасилованной.
Мать продолжает тихо бухтеть, сыпать в мой адрес оскорблениями, проклинать Игоря, Сашу и его родителей до кучи.
Я же мечтаю умереть. Исчезнуть с лица Земли, словно меня тут никогда и не было. Потому что я не представляю, как после такого можно жить. Ходить с Греховцевыми по одной земле и дышать с ними одним воздухом.
От мысли, что мне придется встречаться с Сашей в стенах вуза и вовсе хочется открыть дверь и выпрыгнуть из машины на ходу. Представляю, как он меня презирает.
Сделав судорожный вдох, машинально прикрываю рукой лиловый засос на шее. Единственный из дюжины, который не удалось прикрыть одеждой.
Вскоре такси останавливается недалеко от общежития и я, толкнув дверь, молча выбираюсь из машины.
- Даша! – зовет мать, - без глупостей. Это единственный шанс получить образование.
После того, что произошло в кухне Греховцевых, я заявила ей, что бросаю Академию. И бросила бы, если бы не тетя Рая. Как ни странно, но именно она пожалела меня в этой ситуации. Успокоила и убедила не бросать учебу.
А потом они, уединившись, долго о чем-то говорили с моей мамой. Не знаю, о чем именно, но после этого разговора мать совсем озверела. Как только мы оказались за воротами их дома – надавала мне пощечин.
Молча закрыв дверь машины, закидываю рюкзак на плечо и, нехотя, тащусь в общагу.
Оказавшись в комнате, здороваюсь с соседкой и мешком валюсь на кровать.
- Что с лицом? – интересуется она в своей манере, - пацану подарок твой не понравился?
Понравился. Я заказала для аквариума Кирилла специальную светодиодную лампу в интернет – магазине, спустила на нее почти все свою сбережения и угадала. Кир остался доволен.
- Ааа!.. – подмигивает Света понятливо, - похмелье?..
- Да, - выдавливаю я.
Похмелье от любви. Перелюбила так, что теперь тошнит от одной только мысли об отношениях и сексе. Как ни крути, но именно произошедшее в спальне между мной и Сашей – основная причина моего теперешнего состояния.
Даже думать об этом больно, не то, что анализировать и пытаться проследить логику в его поступке. Не хочу его видеть, не хочу с ним говорить, потому что я заранее не хочу слышать все, что он скажет. Я не хочу ничего, связанного с ним.
Я хочу закрыться, отгородиться от всего внешнего. Закрыть глаза и никогда не просыпаться. Спустя какое-то время я проваливаюсь в вязкую тьму. Сказываются бессонная ночь и эмоциональная опустошенность. Сплю крепко, но сон мой тяжелый, муторный. Я то куда-то падаю, то задыхаюсь, то кричу, срывая голос, то тихо плачу.
Просыпаюсь только утром следующего дня за два часа до начала занятий. Голова действительно трещит как от похмелья. Выпиваю таблетку обезболивающего и, пользуясь тем, что все еще спят, плетусь в душ.
Раздеваюсь и, трясясь от холода и чего-то еще, долго жду, пока из душевой лейки побежит теплая вода.
Мое тело все в его отметинах. Грудь, живот, бедра. На ягодице – сочный отпечаток большой ладони. Шагнув под теплые струи, закрываю лицо руками и даю волю слезам. Плачу от обиды и жгучего стыда. Он унижал меня, а я стонала и просила еще. А ведь должна была остановить его и выгнать из комнаты.
Но вместо этого впервые в жизни испытала оргазм!
Мне точно к психиатру надо.
Когда я возвращаюсь в комнату, Света уже пьет чай с печеньем.
- Будешь?
- Нет, спасибо.
Кусок в горло не лезет. Там до сих пор ком стоит.
Быстро скидываю в рюкзак учебники, туда же бросаю выключенный со вчерашнего дня телефон и, в надежде проскользнуть в аудиторию до наплыва студентов, пораньше выхожу из общежития.
Покупаю в автомате стаканчик кофе и, зайдя в аудиторию, занимаю свое место. Пробую вникнуть в то, что написала на прошлых лекциях – не выходит. Скольжу расфокусированным взглядом по рукописному тексту и ничего не вижу.
Черт!
Захлопнув тетрадь, достаю из рюкзака и включаю свой телефон. Пусто. Совсем ничего. Ни звонка, ни сообщения.
Больно, но так лучше. Ампутировать, так одним махом.
По привычке захожу в соцсеть, бездумно листаю ленту, а затем по инерции захожу на страницу Алины.
У нее сменилась аватарка. Теперь она в соблазнительной позе сидит на широком подоконнике на фоне ночного города. Грустно смотрит в окно.
Красиво. Ощущение, что фото делал профессиональный фотограф. Статус под снимком гласит: «Тоска на сердце, в душе грусть…»
Невесело усмехнувшись, гашу экран и снова выключаю телефон.
Не грусти, Алинка. Прибежит твой Сашенька, никуда он от твоего пирожка не денется. Скоро будет все, как прежде.
Глава 31.
После моего позора проходит неделя. Напряженная от ожидания встречи и неприятного разговора с Греховцевым, но, вопреки опасениям, спокойная. Потому что в вузе он так и не появился.
