Алина и ее подружки смотрят на меня как на таракана, Макс делает вид, что мы незнакомы и только простодушный Алексей не упускает ни одной возможности, чтобы ко мне подойти и пообщаться.
- Привет, пойдем в кофейню. Я тебя настоящим Американо угощу.
- Привет, я бы с удовольствием, - улыбаюсь извиняюще, - но у меня психология сейчас.
- Тогда у меня для тебя просто отпадная новость – Королева заболела!
Блин! Вот непруха!
Я бы лучше десять лекций Королевой отсидела, чем шляться по кафе с друзьями Греховцева. Потому что, как ни крути, со стороны все это выглядит пошловато – с одним другом по свиданиям бегаю, со вторым по кофейням, с третьим – сексом занимаюсь.
- Ну, так идем?
Я тяжело вздыхаю, перекидываю рюкзак на другое плечо, поправляю лямку и совершенно случайно замечаю, как в корпус заходит Саша.
Толчок в грудь вышибает из легких весь воздух. Лицо ошпаривает кипятком.
Не ожидала. Я просто не ожидала сегодня с ним встретиться.
- Слушай, - прочистив горло, говорю быстро, - мне идти надо… я тут вспомнила, что мне в библиотеку заскочить нужно. Увидимся позже.
Последние слова я бросаю уже через плечо и, глядя себе под ноги, торопливо шагаю к лестнице. Понимаю, что рано или поздно нам придется встретиться лицом к лицу, возможно, даже, поговорить. Но, пожалуйста, пусть это будет не сегодня!
Целую пару я отсиживаюсь в читальном зале библиотеки, готовлюсь к практическому занятию по социологии, а затем иду на третью лекцию по истории.
Ее преподает аспирант кафедры, молодой высокий парень в очках и с непропорциональным для его узкого лица массивным носом. Говорит нудно, когда начинает торопиться или волноваться – часто заикается, отчего отчаянно краснеет.
Примерно на середине лекции открывается дверь, и появившаяся на пороге студентка с юридического факультета звонко проговаривает:
- Стрельцову в деканат.
У меня внутри все обрывается. Не пойду, хоть на аркане меня тащите – не пойду.
Уткнувшись в свои записи, я не шевелюсь.
- Даша, - толкая локтем, шепчет Лена, - тебя в деканат.
- Стрельцовой нет в аудитории? – спрашивает аспирант – историк.
Все смотрят на меня. Староста кивком головы указывает на дверь.
- Я не пойду, - заявляю громко.
- В деканат? Почему?
- Никто меня не вызывает. Это старшекурсники так шутят. Уже не в первый раз.
Вокруг раздаются смешки. За спиной кто-то шепчет: «Да-да… помнишь, ее уже вызывали».
- Если не верите, позвоните в деканат и спросите сами, - набравшись смелости, предлагаю я.
Максименко, молодой преподаватель, только пожимает плечами и, поправив очки на носу, возвращается к лекции. А мой телефон, оповещая о входящем сообщении, беззвучно моргает экраном.
«Выйди»
Порывисто схватив смартфон, зашвыриваю его в рюкзак.
Не выйду и разговаривать с ним не буду! Пусть катится со своими разговорами к черту!
Остаток лекции я сижу как на иголках. Сердце барабанит в висках, из-за чего я не всегда понимаю и без того невнятную речь Максименко. Но все равно усердно записываю все, что получается услышать. Без конца вытираю влажные ладони о колени и со страхом поглядываю на большие настенные часы.
А когда лекция подходит к концу, я еще минут пятнадцать сижу в аудитории. Жду неизвестно чего, но в итоге все же покидаю свое убежище, бегом преодолеваю расстояние до гардероба и, забрав свою куртку, вылетаю из корпуса на улицу.
Слава Богу, никто меня не ждет!
На ходу одеваясь, быстро шагаю вдоль здания по тротуару, перебегаю дорогу и пешеходному переходу и вдруг вижу, как рядом со мной тормозит черный Лексус, из открытого окна которого свешивается локоть Греховцева.
- Садись.
Я затягиваюсь воздухом, поправляю на плече рюкзак и ускоряю шаг.
- Села, я сказал!
- Отвали!
- Сядь – поговорим, и я от тебя навсегда отстану!
Оглянувшись по сторонам, перебегаю узкую встречную полосу и сажусь в машину. Его агрессивная аура и концентрированный запах делают свое дело – к горлу снова подкатывает комок.
- Говори!
Саша поднимает все стекла в машине, выключает музыку и включает кондиционер.
- Неудобно получилось, да? – спрашивает негромко, как бы, между прочим.
- Ты о чем?
- О том, что ты забыла предупредить свою мать, что на твою девственность меня уже не поймаешь.
Машина плавно трогается и вливается в общий поток автомобилей.
- Представляю, как она расстроилась, - усмехаясь, продолжает Саша, - такой облом, да?
Я снова задыхаюсь. Сидя с напряженной до боли спиной, впитываю унижение каждой порой своего тела.
Не думала, что разговор получится именно таким. Мне казалось, за неделю он должен был успокоиться, но, очевидно, я ошиблась.
- Молчишь?.. Нечего сказать?
- Нечего, - подтверждаю тихо, - если это все, то останови машину, я выйду.
- Это не все, - берется за руль двумя руками и стискивает его до белых костяшек, - то, что я приперся тогда в твою комнату – самая большая моя ошибка в жизни. То, что там произошло – тоже.
- Я поняла…
- Я жалею, ясно?
- Ясно.
- Если обидел – прости.
- Хорошо.
- То, что случилось утром – не моя вина.
Я молчу. Отвечать даже односложно становится тяжело. Если я начну говорить – рискую разреветься.
- Предлагаю забыть обо всем, что произошло. Я живу своей жизнью, ты – своей, и они никак не пересекаются.
- Я не собиралась… - продавливаю через спазм в горле.
- Надеюсь, - перебивает он, паркуясь во дворе общежития, - этот инцидент останется между нами.
Просит таким образом не рассказывать Алине? Я и не думала.
Открываю дверь и ставлю одну ногу на землю, как слышу:
- И еще – личная просьба – пусть следующий лох будет не из числа моих друзей. Иначе я молчать не буду.
Я замираю. Лежащий на коленях рюкзак скатывается по ногам на пол. Облизав сухие губы, я оборачиваюсь к Саше.
- Знаешь, почему я не стану перед тобой извиняться?
Левая бровь Греховцева слегка поднимается.
- Я перед тобой ни в чем не виновата. Можно было бы извиниться за выходку моей мамы, но будем считать, что мы квиты тем, что ты вылил на меня ушат помоев.
Выхожу из Лексуса, поднимаю рюкзак.
