– Мечта, полагаю.
– Не осуждай. Я знаю, что это пошло, но мне нравится.
– Ты ведь вроде сказала «скучно».
– Эта скучная. – Шарлотта швырнула книгу в другой конец бара, могла себе позволить, ведь никого больше тут не было.
– Я думала, ты встречаешься с девушкой.
– А кто, по-твоему, дает мне такое чтиво? Неважно, я сложная женщина, которой нравятся женщины и мужчины с членами роботов.
Я слезла со стула, пересекла зал и подняла «Освобождение Зоры». Начала читать и увлеклась. Это было… здорово. Нет, даже великолепно. Прежде я не читала любовных романов. Стиль был легким, и хотя сюжет оказался незамысловат, герои выписаны отлично, действие разворачивалось логично, и автор ни разу не запнулся, пытаясь выразить мысль.
А любовные сцены! Конечно, сплошные клише и странные эвфемизмы, но сами сцены эффектные, особенно та, что происходила в невесомости, – она так меня захватила, что я стала читать вслух. Я дочитала эту проклятую книжку прямо в баре тем же вечером, пока Шарлотта снабжала меня бесплатной выпивкой. Она даже пошутила, что, возможно, мне стоит переключиться на любовные романы о киборгах с того, что я пишу, и я ответила: с радостью, если бы чувствовала, что смогу сделать это настолько же хорошо.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Внимание, глупый вопрос.
АФРОНАВТ3000: Умных вопросов не бывает.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Почему все компьютерные и интернет-термины такие тупые? Конечно, я не настолько технически подкована, но я не понимаю, почему все оказывается метафорой. Будто все наши данные хранятся в волшебном «облаке», где-то в прекрасном синем небе, и ждут, что их вновь призовут, когда человеку захочется.
АФРОНАВТ3000: Мы всегда говорим о технологиях с помощью метафор. Это самый легкий способ описать что-то функционально, объяснить, как это работает. Но гораздо чаще, мне кажется, это костыль, быстрый способ объяснить, который лишает человека полного и подлинного понимания того, как работает компьютер или интернет.
Например, нам всегда представляется, что файлы живут в папках – жесткая иерархия. Это понятно, ведь существуют параллели с реальностью, в которой мы так же раскладываем документы. Но файлы в действительности не уложены так. Они не живут в папках. И образ страницы с информацией, лежащей в желтой папке в картотеке, в некотором роде ограничивает понимание человека о том, чем по-настоящему является файл. Он не лежит в одном месте. Он везде и нигде одновременно. Он существует.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Забавно, как ты это объясняешь. В художественной литературе мы используем метафоры, чтобы все упростить: чтобы сделать абстрактное понятие более… осязаемым? Менее раздражающим? Но порой мне кажется, что опора на метафоры оказывает медвежью услугу читателю. Они полезны, когда употребляются к месту.
АФРОНАВТ3000: «Употреблять к месту» – главное. Большинство людей, которые создают язык пользовательских интерфейсов, не слишком-то гуманитарно одаренные авторы, да и к тому же не слишком чуткие.
ШАХТЕРСКАЯ_КОЛОНИЯ: Теперь ты мне просто льстишь.
АФРОНАВТ3000: Возможно.
Неделя 5
Я и не думала, что снова увижу Майкла, но однажды он объявился, опять сидел в баре «Хрустальная ладонь» в одиночестве.
– Ты что тут делаешь?
– Привет, Джилл, как ты? – спросил Майкл. – Это как… как там говорят? Когда что-то будто повторяется?
Слово я знала, но притворилась, что не поняла, и пожала плечами.
– Хм.
Я села напротив. Не очень-то хотелось общаться, но и невежливой оказаться – тоже. В конце концов, мы же переспали.
– Вернулся по делу, – сообщил он.
– Снова ищешь денег?
– Вообще-то я продал свою компанию.
– Продал «Паноптикум»?
– Да.
– Что ж, поздравляю.
– Спасибо.
Это не объясняло, почему он сидит здесь, в «Хрустальной ладони», явно ждет меня. Как давно он тут торчит?
– Хочешь выпить?
– Я ведь в баре, верно? – отозвалась я. – Полагаю, мне стоит угостить тебя стаканчиком-другим в честь удачной сделки.
– Позволь мне купить выпивку. Я ведь продал компанию.
– Надо думать, здорово на этом заработал?
В усмешке Майкла отобразилось что-то среднее между самодовольством и удивлением, будто он еще до конца это не осознал.
Шарлотта в тот день не работала. За барной стойкой стоял парень, бородач, классический рокер. Это объясняло, почему из динамиков несся визг электрогитар, а не легкая тропикана, которую я успела полюбить. Мы заказали выпить. Майкл сказал, что не может вдаваться в подробности сделки, но чувствует себя удачливым счастливчиком.
– Не могу назвать тебе покупателя. Подписался о неразглашении.
Два коктейля спустя Майкл признался, что продался крупному подрядчику армии США. Он не назвал фирму – да и название ничего бы мне не сказало, – но уверил, что подрядчик весьма крупный. Пожалуй, даже крупнейший.
– Какая связь между производителем оружия и распознаванием лиц?
– Распознавание лиц, ты запомнила! – Майкл покрутил соломинкой в бокале. – Я не знаю, как именно сервис будут использовать, но предполагаю, что правительству весьма пригодится определять лица по фото и видео.
– Этому есть название.
– Безопасность?
– Нет, слово из шести букв.
– Охрана?
– Забей.
Майкл уже почти растекался на стуле. Интересно, сколько он выпил до моего прихода.
– Ты останешься в компании?
– Да, это часть сделки. Нужно еще добавить кое-какие функции и пройти проверку на соответствие некоторым критериям качества.
После еще одного бокала Майкл проговорился:
– Он работает только на белых.
– В смысле?
– Мы можем определить белого с потрясающей точностью. Но если человек черный, латиноамериканец или азиат, сервису трудно его распознать.
– Так твоя программа… расистская?
– Это не программа, – обиделся Майкл. – И она не расистская.
– Ладно, но звучит расистски.
– Нет, просто… все будет хорошо. «Паноптикум» не может определить небелых, потому что начинал с другого набора данных. Когда мы обучали алгоритм, то собирали сотни, тысячи фотографий людей, которых знали лично. И мы скормили их «Паноптикуму» и сказали: «Все это Кристен. Теперь постарайся найти фотографии, на которых нет Кристен».
– Разве Кристен – не имя твоей бывшей?
– Потом «Паноптикум» учился распознавать фото, на которых есть Кристен и на которых ее нет. И мы проверили его на нескольких сотнях людей, еще в самом начале. Тогда в компании работали только я и пара программистов, мы спрашивали друзей и родственников, можно ли взять их фотографии с фейсбука, просили старые семейные фото и другие портреты. Все, что удавалось достать.
