Выдохнув, почувствовала, как по спине поползли мурашки. Первое слово — ужас. Да не просто страх. Ужас. Дикий. Бесконтрольный. Первобытный. И когда оборачивалась, я уже знала, что встречу того, кто следил за мной. Мужчина. Дьявол. Тот самый который вчера вечером следил за мной, сейчас стоял в нескольких метрах впереди. На нём не было плаща. Тёмные штаны грубая обувь, измазанная грязью. Водолазка, обтягивающая его тело, чёрная. Лицо острое. Завораживающее. Пугающее.
Дыхание вырвалось хриплым шёпотом. Тело наполнилось ужасом.
— Не следует в одиночестве бродить по этим лесам, — его голос текстурированный многослойный. Глубокий с хрипотцой ударил меня под дых.
Шорох справа заставил резко повернуть голову. Мой ворон сидел на ветке дерева и когда я посмотрела ему в глаза, он гортанно проскрежетал:
— Кыш.
Уже оборачиваясь понимала тот самый пугающий меня, и притягивающий мужчина исчез. Я смотрела на завихрения тумана, который стелился снова по земле и не понимала, отчего сердце бешено бьётся? Из-за исчезновения незнакомца так знакомого мне по снам, в которых преследовал меня? Или из-за опасности, которую он таил?
***
Вечер снова удивил меня светом. Смех. Улыбки. Радость. Всё это наполняло каждый шатёр, который был расположен на огромной территории города. Дети бегали между лавками с сахарной ватой яблоками, облитыми красной глазурью, и смеялись так по-детски весело, что я не сдержала улыбки. А потом почувствовала давящую силу взгляда. Но сколько бы ни рассматривала толпу незнакомых людей, так и не смогла найти источник опасности.
Я наблюдала за выступлением Ясми, как ловко она жонглирует мячами, а публика смотрит с восхищением, сжимая руки в кулаки от волнения. Зрители аплодировали ей, но я каждый раз чувствовала двойственность. Не сама Ясми привлекала народ, а её борода. Люди восхищались или испытывали неприязнь к тем, кто не был похож на них, но любили смотреть. Чудная женщина, которая жонглирует мячами и ходит по канату, вызывала недоумение. К ней не раз подходили с вопросом: настоящая ли борода? Ясми, зная заскоки Вори, позволяла людям подёргать её, чтобы увериться всё реально. И тогда кто-то восхищался, а другие морщились, испытывая отвращение.
А потом я наткнулась на его взгляд. Он стоял на противоположной стороне шатра у другого выхода, но даже через столь большое расстояние я почувствовала взгляд как удар. И снова слова бабушки всплыли в голове, но я подавила их. Безжалостно. Топила в том озере тьмы, которое всегда находилось внутри моего сознания. Бушевало. Поглощало. И только ночью во сне оно брало надо мной верх и выводило всех демонов, разрушая изнутри. Каждую ночь я сражалась сама с собой, видела то, чего не должна была. Слышала чуждое таинственное запретное. Шептала невозможное.
Каролина тенью проскользнула по стене шатра и обвилась словно змея вокруг дьявола, который всё ещё сверлил меня своими загадочными гипнотическими глазами. Я видела, как она пытается привлечь моё внимание. Чувствовала его каменное тело словно не Каро, а я пыталась ладонями через одежду приласкать незнакомца такого высокого красивого как падший ангел, но опасного. Он огонь, а женщины вокруг мотыльки и они с раскрытыми крыльями летели к тому, что манило, влекло своей глубокой едкой опасностью.
Он медленно оторвал свой взгляд от меня и посмотрел на Каро. Всего один взгляд глаза в глаза, и она отступила. Бросила быстрый оценивающий взор по шатру и нашла меня. Её лицо перекосило той самой горькой яростью, которую я так часто читала во время своих выступлений. Каролина прошептала что-то ему на ухо, а после ушла. И я заскрипела зубами, когда он проследовал тем же путём. Смотрела. Не могла оторвать своего взгляда. Ногти впились в ладони от досады на то, что он посмел увлечься Каролиной. Злость. Но больше всех волной, захлестнувшей меня, была лавина обиды. Да я как маленькая девочка, которая решила, что игрушка её, а потом потеряла то, чего даже не имела.
Вечером я сидела возле окна с блокнотом в руках и смотрела на чёткие острые линии его лица на белой бумаге. Моя злость ярко выражалась в каждой линии его лица. А глаза они горели двумя адскими всполохами.
Я представляла, как тайный дьявол, который снился мне каждую ночь, безжалостно врывался в мои сны, терзал сознание, не принадлежал мне. Сейчас он, очевидно, занимался более развратными вещами в объятиях Каролины. И от этого мои челюсти сводило от злости.
Мои сны стали настолько яркими отчаянными болезненными, что просыпалась я в поту, а на губах отчаянный всхлип таился. И когда я смотрела в окно на тёмный лес, он безмолвным криком срывался с языка. Он растворялся в молчаливой комнате. Он проникал сквозь стекло туда в ночь и входил в лесную тьму, которая принимала его в свои объятия.
Я видела того одиннадцатилетнего мальчика Тома, которого нашли в озере. Зловещую ауру дьявола, следившего за мной. Неизвестного, который преследовал меня и задыхалась. Бабушкин голос сплетался с маминым безжизненным слабым, и они пели в моей голове, трещали, рвали сознание.
А потом снова зеркало. Старинное потрескавшееся от времени пугающее отражение меня со свечой в руках. Огонь, который жалил. Опалял, но я не сгорала. Я видела тени духи безмятежные души в том огне, который плясал в отражении, а потом слышала ядовитый наполненный холодной могилой смех своего отражения, пока утренний луч солнца не проникал сквозь окно. Словно только свет мог прогнать ту тьму, которая внутри меня обрастала корнями. Вплеталась в сознание. Искажала мозг.
Лес был моим спасением. Он не пугал. Он радовал. Когда босыми ногами я забралась на дерево и вдохнула аромат земли сырой первобытной грязной, но такой манящей услышала шум крыльев. Мой ворон теперь сидел на соседней ветке и смотрел на меня, не отрывая взгляда. Слишком умным. Слишком понимающим. Он знал то, чего я не ведала. О чём должна только узнать в будущем. И это пугало меня.
И я разговаривала с ним. И купалась в реке и лежала обнажённая на солнышке и пела тихие песни и рвала ядовитые травы. Моя душа успокаивалась среди деревьев. Тайны вековой которую они хранили земли, что пахла сыростью. Я наполнялась тем духом и могла восстановить щиты, которые пали ночью.
Вернувшись к своему фургону, я увидела Каролину, которая беседовала с Вори. Она как-то странно поглядывала в мою сторону и что-то быстро шептала. Я прищурилась, понимая, что Вори ни за что не оставит меня. Слишком большой кусок прибыли шёл именно от меня. Он любил деньги больше всего на свете.
Вори не заметил меня, но Каро, как только закончила, направилась в мою сторону. На её губах играла довольно зловещая самодовольная ухмылка, а слова, когда она выдала очередную порцию новостей, заставили меня покраснеть от ярости.
— Он ведь принял моё приглашение и провёл эту ночь в моей постели. Не думай, что обыграешь меня. Он слишком хорош для кого-то вроде тебя, Зафира. Ты не можешь коснуться его и не запятнать его душу тьмой.
— Неужели действительно веришь, что я могу колдовать? — насупившись сердито выдала я. Она задела за живое. И мне это не нравилось. — А если веришь, почему не боишься?
