Первая страница я знала, что он видит сейчас. Себя. Тогда это были нечёткие смазанные линии его лица в профиль. Никогда не видела его прямого взгляда всегда только боком, потому и рисовала Атласа в профиль. Он снился мне не раз и когда я видела его, всегда чувствовала то странное опустошающее чувство утраты. Бабушка сказала мне рисовать свои сны, чтобы не держать те эмоции, которые бушевали внутри на листке бумаги, и я начала изображать линии его лица с каждым разом всё жёстче и резче. Глубокие. Острые. Сильные. Именно такими и были линии. А глаза да тот первый взгляд, полыхающий алым огнём, который всегда во сне смотрел на меня и пробирал до костей. Атлас листал мой блокнот, а напряжение росло сильное словно ещё мгновение, и всё вокруг взорвётся. И тот взрыв заденет каждого из нас. Поранит. Разорвёт молчаливую паутину тишины.
— Ты не сумасшедшая, — тон мрачный каменный и въедливый пронзил меня.
Атлас закрыл блокнот, положил на кровать, а поверх свою ладонь словно не хотел отпускать. Медленно поднял голову, встретив мой взгляд.
— Ты ничего не знаешь обо мне, — хрипом по горлу.
— Ты не сумасшедшая, — снова повторил, будто хотел, чтобы от его признания я обрела веру.
Он сказал главное, что отравляло мой мозг, но не сказал про то, что в моём блокноте были его рисунки. Первые из них можно и не угадать в тех образах Атласа, но последующие каждый в профиль его острые линии подбородка, пылающие адовым пламенем глаза, но были и те, когда мы только приехали в Бакадимор. Наша первая встреча. Поцелуй. Страсть на поляне. Его взгляд. И теперь каждый мой образ, который запечатлевала на бумаге, он смотрел прямо. И в каждой линии можно было увидеть Атласа.
Это знание оно распределилось между нами. Засело в каждом из нас. У меня это была отчаянная потребность нужда в нём доказательство того, что я видела Атласа ещё задолго до того, как мы встретились. Его глаза задавали вопросы. Я готова была ответить, если он поступит так же.
— Я вижу вопрос в твоих глазах, — его голос, всё ещё текстурированный мрачными нотками и бархатом, он горел во мне. Поджигал. И не позволял расслабиться.
— Твой вопрос мой ответ, — шёпот сорвался с губ опасный и ожидающий.
Атлас вскинул брови. Я оглянулась убедиться, что Ясми всё ещё спит. Если она очнётся и увидит нас вдвоём, сорвётся. Я знала она на грани. Тонкой и опасной которая может стать последней точкой. Между нами. Между ней и миром. Между её надеждами.
— Отвечу, как только ты ответишь…
— Откуда у тебя тот оберег? Чёрное солнце, что ты знаешь о нём? — перебила я, встав с кровати и подойдя к нему.
Атлас раздвинул ноги, позволив мне встать так близко, как захочу. И я выбрала самую близкую точку. Наши тела соприкасались, и даже через слои одежды я чувствовала, как он жжёт меня. Как кожа покрывается мурашками, от волнения руки вспотели, а голос дрожал. Подняв ладонь, хотела прикоснуться к тому месту, где был изображён символ, но остановилась. Сжала в кулак и опустила по бокам от тела. Мой взгляд чётко смотрел на Атласа, и тогда он скривил губы, играя со мной.
Наша перепалка взглядов, та борьба она была проиграна мной до того, как началась. Я понимала, раскроет он свою часть правды только после того, как это сделаю я. Не раньше. Если промолчу, он поступит так же. Если снова спрошу, в ответ получу молчание.
— Ты мой сон каждую ночь. Видение, которого я всегда боялась. От которого бежала. Меня пугал твой взгляд пламенный. Огонь, что отражался в зрачках, он обжигал, но твоё присутствие всегда несло силу. Когда я потерялась в своих страхах, бабушка Ружа велела мне рисовать их. Тогда я и начала изливать на бумагу образ мужчины, который преследовал меня из ночи в ночь. Каждый сон ты был в нём, Атлас, — чем больше я говорила, тем глубже становился мой тон. Там столько эмоций намешалось, что даже я захлёбывалась от их интенсивности. — Когда увидела тебя впервые, испугалась. Старалась избегать…
— Но всё же пошла за мной на озеро. Шпионила, — с каждым словом тон его становился ниже и опаснее. — Значит, не только страх сидел в тебе, Зафира?
Закусив губу, я склонилась и лизнула его. Зарылась пальцами в волосы и потянула, заметив, как потемнел взгляд. Чёрные полусферы, мрак, ад и пустота. И всё это жрало меня с каждым движением.
— Страх первое и самое грубое чувство, которое я испытывала к тебе. Опасность вот кем ты был для меня. Бабушка предупреждала, что в своей жизни на одной из троп я встречу сопротивление. Того, кто заставит меня выбрать другую дорогу и свернуть с пути, — шептала ему в губы и каждое моё слово падало в его душу и запечаталось там. Внутри. Глубже, чем я могла желать. — Ты был моим видением. Болью в мыслях. Ожогом в сознании.
Атлас дышал в мои губы, и я пила то горячее дыхание. Оно въедливыми нотами скользило по мне. Я читала столько мыслей в его глазах и задыхалась. Атласу нравились мои слова. Он вдыхал каждую букву, глотал и оставлял, зашивал в сознание, чтобы оставить там навсегда. Мои губы изогнулись в мягкой улыбке.
— До сих пор ты вызываешь во мне мысли, которых я боюсь. Поднимешь чувства, о которых давно забыла, похоронила и запретила себе вспоминать. Это пугает. Это завораживает, Атлас.
Чем сильнее я сжимала кулаки в его волосах, тем гуще между нами висело напряжение. Я выпрямилась, смотря на него с высоты своего роста. Атлас поднял голову, все ещё сидя на кровати, и зверь метнулся в его взгляде. Моя душа сжалась от чувств молотым коктейлем перемешавшихся внутри. Замерла. Затаила дыхание. Ждала.
— Я знал тебя, — удар под дых. — Всегда.
Мне не пришлось спрашивать, когда его гортанный вязкий голос оплёл моё сознание очередной паутиной, только ложь ли то была?
— Я ждал тебя. Долго. И не думал, что эта связь как терновник опутает наши души. Свяжет сердца. И подчинит разумы, — его руки по моим ногам вниз. Его губы напротив моего живота. Обжигающее тепло ладоней по голым ногам. Жгучий ядерный поцелуй в живот, когда он прижался своими губами к ткани платья. Атлас поднял взгляд, все ещё целуя меня. — Знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь, Зафира. То, чего страшишься. О чём мечтаешь. И что любишь.
Я заворожена оказалась тем моментом. Откровение глубокое и больное. Токсичное пульсирующее агонией. Выжигающее воздух из лёгких и туманящее разум.
— О чём ты говоришь?
Атлас отстранился вновь, откинувшись к стене, он всё ещё не отвёл глаз, позволив мне видеть каждую эмоцию. И я словно голодный странник пожирала то, что читала в тёмных глубинах.
— Мне десять было, когда рядом с нашим городом остановился табор. Та ночь изменила мою жизнь непросто на две разные судьбы, она перевернулась. То, что я считал добром стало злом. То, во что верил, обратило меня против моей семьи.
Его слова каждое из них плетьми стискивали мою душу изнутри. Ломали. Безжалостно. И так отчаянно что я всхлипнула, закусив губу. Атлас поймал мой взгляд и что-то в тот момент промелькнуло там за пеленой его гнева грубости и мрака. Нечто вязкое, но оно протянуло свои когти и вцепилось в меня безжалостной хваткой.
