Атлас медленно отпустил мою шею, я отстранилась, все ещё находясь под гипнозом его глаз. Чувствовала Рошин которая впитывала наши образы. Видела всё то откровение и ощутила на щеках румянец. Атлас тоже заметил и оскалился, словно наслаждался моими загнанными истеричными чувствами. Я ущипнула его за бедро и услышала рык, когда поднялась. До того как он успел схватить меня за руку и притянуть к себе.
— Вижу тебе лучше, — не вопрос и не упрёк, но что-то было в её словах горькое то, что потянуло тугую нить внутри меня.
Подняв голову, я встретила взгляд Рошин и не отвела своего. Мне не стыдно за то, что я чувствую. Атлас именно поэтому не оттолкнул, ему было всё равно. Он просто чувствовал. И хотел показать, что я не должна бояться переживать или стыдиться.
Рошин спрятала улыбку, когда увидела, прочла то знание в моих глазах и подошла к брату. Она потрогала его лоб, посмотрела рану: кожа красноватая всё ещё воспалённая, затягивалась. Самое важное яд, который циркулировал в венах, теперь не казался таким опасным.
Рошин отстранилась, и я заметила, как её губы дрожат. Да сильная, но Атлас для неё такая же слабость как для меня. Он её точка опоры. Он её маяк. Якорь. Рошин склонилась, зарывшись пальцами в его волосы. Её лоб коснулся его, пока она смотрела в глаза брату. Немой диалог. Без слов. То, что казалось мне таким глубоким и связывающим теперь пришлось наблюдать. Но я не ревновала. Знала, Рошин нужна ему не меньше чем я. Так долго они были вдвоём. Присматривали, оберегали и сражались. И я принимала их борьбу. И восхищалась силой, которой они оба обладали.
***
Я не должна была приходить на его поляну. Не должна была купаться в его озере. Не там, где Атлас соединил наши тела, заставляя меня каждый день, чувствовать тяжесть его мышц грубость проникновений. Но я пришла. Именно потому, что это было его место. Отдалённое. Уединённое. И я плавала, позволив воде смывать боль от ссадин ушибов и синяков. И я позволила телу ныть от нагрузки, когда нырнула вглубь, цепляясь за воду, словно хотела достать до дна. Лёгкие горели, когда вынырнула и обвела поляну внимательным взглядом. Деревья стояли кругом, создавая впечатление стены. Неприступной которая охраняла это место. Я вышла и легла на покрывало, утопая в запахе горькой полыни и мирры, которая стелилась ковром по земле.
Солнышко несмелыми лучами ласкало кожу, касаясь обнажённой груди. Соски заострились от холода. Ветерок лёгкой прохладой пробегал по обнажённой коже. Поднялась накинув на своё тело полотенце и застыла, почувствовав, как тело опалило жаром. Чистой ничем не разбавленной похотью. А потом сделала то, чего не должна была. Уронила мягкую ткань, обнажая своё тело, а потом выгнулась как кошка гибкая высокая грациозная. Шипение, донёсшееся позади, новый удар по моему либидо. Жар между бёдер вспыхнул и тут же запульсировал томительной тяжестью в животе. Лоно сократилось словно ещё немного, и я кончу от одного его взгляда. Присутствия. Оттого, что Атлас, единственный мужчина, который вызывал в моём теле подобный отклик.
Его тело, гранит позади меня. Грубая ткань одежды причиняла дискомфорт голой спине, когда ладони Атласа накрыли мою грудь. Большим и указательным пальцем он сжал сосок, а губами нашёл жилку на шее и потянул. Стон вырвался из горла, прокатился вниз по животу и пульсацией, бешеной охватил лоно.
Я задыхалась от того насколько близко его тело находилось ко мне. Насколько правильно и хорошо Атлас чувствовался позади. Его возбуждённый член упирался в мою попку. Я выгнулась, позволив губам путешествовать по моей шее. Покусывать кожу, отчего мои нервы натянулись до предела.
— Мои губы горят после твоих поцелуев, — покусывание. — Моё тело жаждет твоих прикосновений, — его ладони горячим клеймом сжали грудь. — Мой мозг дико до одури скучает по тебе.
Его голос он словно гранит хриплый глубокий и травмирующий. До боли, которая свернулась в животе. До ломоты в костях. Его слова заполняли меня изнутри.
— Думала, ты спишь.
— Всё ещё слежу за тобой, — откровенно прошептал Атлас.
Он надавил своим телом заставляя подчиниться и уложил на плед. Развернувшись, я смотрела как Атлас навис надо мной высокий гордый и такой родной, что мне больно стало, когда внутри проплыли те совсем недавние картины его обессиленного тела. Лихорадки, которая била его. И как с ума сходила. Как шептала ему на ухо о своих чувствах. А он молчал. Как злилась за то молчание. Как отчаялась. Как видела слёзы в глазах Рошин. Она плакала у меня на коленях, и я стала для его сестры тем самым резервуаром, в котором она нуждалась.
Атлас поднял руки и скинул рубашку, оголив стройный торс. Его мышцы перекатывались под кожей и мне хотелось провести по ним руками ноготками прочертить те линии пресса и косые мышцы живота, которые уходили в брюки. Затем последовали штаны, и я задохнулась, когда Атлас голый так откровенно смотрел мне в глаза, что стонать хотелось от жажды. Похоти. Горячей и невыносимой.
Атлас лёг позади, прикусил плечо, сжал грудь, и я выдохнула его имя словно клятву. Его руки оставляли ожоги на моей коже. Жар тела позади опалял меня и заставлял выгибаться в его руках. Сила. Мощь. Неприступная опора именно таким он чувствовался. А ещё этот аромат мирры и полыни. Горький первобытный сильный и волнующий.
Ладонь Атласа прошлась по моему животу, палец кружил вокруг пупка, заставляя меня дрожать. А потом он накрыл своей большой ладонью моё лоно.
— Моя. Каждая частичка твоего тела принадлежит мне, Зафира, — тот голос словно рычащий беспрекословный приказ вибрировал по позвоночнику.
Его рука раздвинула мои бёдра, а палец кружил вокруг клитора распаляя. Дыхание с перебоями. Тело в испарине от жара его тела и манипуляций ладоней.
Губами по коже. Зубами до дрожи. Языком успокаивал после укусов, когда погрузил в меня один палец. Стон чистой агонии вырвался изо рта. Я откинулась назад, пытаясь получить то мимолётное нереальное блаженство, которое взрывалось внутри. Атлас застонал, почувствовав, насколько я влажная и это стало спусковым крючком.
— Терпи, — грубо и хрипло его приказ прокатился по моему телу. — Не кончай.
— Не могу. Слишком близко, — глубинно прохрипела.
Атлас укусил меня и сжал ладонью лоно. Он вышел из меня, оставив пустой и пульсирующей. На грани. Я так близко стояла на краю пропасти, а он отступил. В тот миг готова была закричать, чувствуя, как пылают нервы. Как натягивается кожа от неудовлетворённости.
— Я хочу тебя трахнуть. Кончить в тебя, чтобы пометить своим запахом оставить на тебе метку, которую каждый поймёт и не посмеет коснуться того, что принадлежит навечно мне.
— О чём ты? — стоном пролилось изо рта.
Он в тот миг дьяволом выглядел: на губах откровенная улыбка, глаза блестят.
— Ты ведь обещала выполнить любое моё желание.
Прищурившись, я читала в его глазах вызов. В голове крутилась только одна мысль — наслаждение, но после откровенных слов Атласа я немного остыла. И в тот миг откровения в наших глазах осознала всё, что шептала, пока Атлас находился в бреду, он слышал.
