Мои руки начали покрываться шерстью, но кандалы тут же вспыхнули, посылая по телу электрический ток. От боли я рухнула на колени. В столовой все смеялись. Мне хотелось умереть. Это было их любимым развлечением – смеяться, пока меня било током. Все вервольфы, которые пришли меня сопроводить, смотрели с жалостью – мне было ужасно стыдно. Когда над тобой издеваются столько лет подряд, происходит следующее:
1. Ты становишься по-настоящему застенчивым и необщительным, замыкаешься в себе в отчаянной попытке исчезнуть.
2. Ты становишься задирой, злясь на весь мир.
3. Со временем тебе становится безразлично. Ты настолько мертв внутри, что издевательства тебя больше не беспокоят. Просто потому, что к этому постепенно привыкаешь.
Я находилась где-то между второй и третьей стадией. Все еще злилась, но понемногу немела внутри. За время учебы здесь меня называли собакой, говорили, что я воняю дерьмом, подбрасывали мне шампунь от блох, а на выпускной кто-то повесил ошейник со стразами и поводком на мой шкафчик. Все это меня даже не задевало.
– Давайте уже пойдем, – сказала я вервольфам, встав на ноги и отряхнувшись.
Они смотрели на меня так, будто ожидали, что я сейчас выпущу свою волчицу и оторву Бьянке голову. Мне очень хотелось так и поступить, но еще больше я хотела навсегда покинуть это место.
Одна из вервольфов, высокая рыжая девушка, протянула руку и схватила яблоко с подноса проходившей мимо ведьмы. Потом размахнулась и швырнула его в толпу. Проследив за яблоком взглядом, я с удивлением (и не без удовольствия) увидела, как оно точно ударило Бьянку в голову.
Все ученики в столовой немедленно вскочили на ноги, и главный из моих сопровождающих смерил рыжую девушку неодобрительным взглядом.
– Поторопимся, пока они нас не прокляли.
– Это того стоило, – подмигнула она мне.
В горле снова встал ком. Всю жизнь я была одна, изгой, волк без стаи, которому не на кого положиться, кроме Рейвен, а теперь…
Правда, радость эта длилась недолго. Как только мы вышли из столовой, на голову мне вдруг набросили черный мешок. Я оказалась в темноте.
– Прости, подруга, но альфа строго приказал не раскрывать пока тебе местонахождение Академии.
Затем меня твердо подхватили под руки и повели вперед.
Когда мы вышли наружу и я услышала звук открывающейся двери фургона, то продолжала думать, что, черт возьми, сейчас произошло.
Понедельники.
Глава 2
Всю дорогу мы слушали «Ван Хален». Весь альбом. Прошел по меньшей мере час, прежде чем фургон затормозил. Никто со мной не заговаривал по пути, разве что пару раз меня спросили, не нужно ли мне в туалет или попить воды. Я чувствовала себя одновременно и заключенной, и освобожденной: было странно. Мне не стали связывать руки, но сказали не снимать мешок с головы всю поездку – моему посттравматическому синдрому это не слишком понравилось. После одного случая я не любила замкнутые пространства.
Альфа явно не доверял мне, и я задумалась: как долго Сойеру пришлось убеждать его позволить мне вернуться в Город вервольфов? И зачем он это сделал? Мы общались всего несколько минут. Конечно, наша встреча получилась насыщенной, но вряд ли моя вспышка гнева и поношенная одежда настолько его впечатлили.
– Так что, мы реально не можем встречаться с кем-то в этом году, пока Сойер не выберет себе пару? – спросил один из парней, убавив музыку.
Мое тело напряглось, и я прислушалась в ожидании ответа. Другой парень усмехнулся.
– Не, он быстро выберет двадцать девушек, и потом тебе просто надо держаться от них подальше.
Какого черта? Двадцать девушек, чтобы встречаться с ними весь год? Это что, шоу «Оборотень-холостяк»?
– София Грин охренительно горячая. Я мечтаю о ней с первого курса. Надеюсь, ее он не выберет, – вмешался третий.
Последовал звук удара и стон.
– Женщины – не вещи, идиоты! – вмешалась их рыжая спутница. – Девушка, с которой в итоге окажется Сойер, тоже должна выбрать его.
Машину сотряс общий смех.
– И какая же из девчонок не выбрала бы нашего красавчика Сойера?
– Ну, я, например, – сказала она.
Последовало молчание.
– Ты же его двоюродная сестра. Это мерзко, – прокомментировал кто-то из парней.
– И? Я бы его не выбрала. А теперь давайте прекратим разговоры об этом отборе, меня тошнит от них. Еще весь год это терпеть, – огрызнулась она.
Двоюродная сестра? Она сестра Сойера?
Мы ехали в тишине еще несколько минут, затем фургон остановился.
– Приехали. Я сниму с нее мешок, – сказала девушка.
– Хорошо, – ответил кто-то.
Наконец-то!
Когда с моей головы сняли мешок, яркий свет ослепил меня. Я морщилась, пока глаза привыкали к солнцу.
– Привет, Брэндон, – сказал кто-то снаружи машины. Я повернула голову и увидела охранника, стоявшего перед большими железными воротами. На нем была черная армейская форма, на поясе висел пистолет. – Это она? – он заглянул в фургон.
Что за?..
Он оглядел меня с головы до ног, заставив покраснеть.
– Теперь я вижу, почему Сойер так за нее хлопотал.
– Она тебя слышит, засранец! – крикнула рыжая девушка.
Охранник дважды ударил ладонью по кузову фургона, и мы проехали в открывшиеся ворота.
Святые перевертыши.
У меня челюсть отвисла, когда мы проехали мимо низкой каменной стены с табличкой «Университет Стерлинг-Хилл». Потрясли меня не сами буквы, а чертово здание за стеной и подстриженные газоны. Кампус растянулся на широкой зеленой лужайке: несколько зданий из стекла и нержавеющей стали. Все выглядело очень современно. Студенты гуляли по дорожкам, а на газонах лежали несколько волков, принимая солнечные ванны.
Я охнула, и рыжая девушка посмотрела на меня. Проследив за моим взглядом, она нахмурилась и взглянула на мои кандалы.
– Когда ты в последний раз трансформировалась?
Такой невинный вопрос наверняка не должен был, по ее мнению, причинить столько боли.
– Никогда, – мой голос дрогнул. – Я родилась за пределами Города вервольфов.
– Иисусе, – сказал водитель.
– Не поминай всуе, – прорычал парень на переднем сиденье.
Водитель показал ему средний палец – парень схватился за него и стал выгибать назад, пока водитель не сдался:
– Ладно, ладно, извини, не буду!
– Так-то лучше, – сказал победитель.
Когда я вновь посмотрела на рыжую девушку, она улыбалась. Я была благодарна за то, что мы ушли от этой темы.
