Я улыбнулась, представляя себе, как мои родители постепенно влюблялись друг в друга.
– Мы начали встречаться вечерами в библиотеке, чтобы вместе учиться. Иногда он как бы невзначай касался моей руки, или я находила предлог, чтобы коснуться его. Мы быстро поняли, что влюбились. А тем временем я попала в топ-5.
О боже, вот это да!
– Что ты сделала?
Она медленно выдохнула.
– Ну, я не горжусь этим, но… на Рождество я поехала домой, навестить мать… и там, возле сарая, меня ждал Бег.
Я ахнула.
– Подожди, что? Он вернулся?
Она кивнула, беспокойно закусив губу.
– Он вернулся и успел стать альфой. И к тому же до безумия хорошо выглядел.
Я сглотнула. Эта история разрывала мне сердце.
– Почему его не было так долго?
Мне вдруг показалось, что я будто смотрю мыльную оперу, в которой хотела знать все подробности. Мама пожала плечами.
– Мы не особенно много разговаривали в ту ночь…
Фраза повисла в воздухе, и я в изумлении на нее уставилась.
– Я встречалась с Куртом, влюблялась в твоего отца и была уже влюблена в Бега. Я совершенно запуталась в своих чувствах. Когда он поцеловал меня, все это вдруг отошло на задний план, и… мы занялись любовью прямо там, в сарае. Это был наш первый раз.
Она вздрогнула.
Слышать это матери, конечно, было ужасно неловко, но я хотела узнать продолжение.
– Ого, – вот и все, что я могла сказать.
Она кивнула.
– Видимо, Курт подозревал, что я тайно встречаюсь с твоим отцом. Так что он последовал за мной, и его охранник застал нас с Бегом в сарае.
Вот черт. Настоящий сюжетный поворот.
– Они арестовали тебя?
Она отняла у меня свою руку и отошла к окну. Шторы были задернуты, но она смотрела перед собой и терла виски.
– Он был Паладином, Деми. Они убили его. Прямо у меня глазах. Сказали, что он незаконно проник на нашу территорию, и заключили, что он меня изнасиловал.
К горлу подступила дурнота. Это слово, использованное неправильно, разозлило меня так сильно, что у меня закружилась голова.
– Ох, мам, мне так жаль.
Я встала и подошла к ней. Она повернулась ко мне.
– Это еще не все, Деми, – она выставила руку перед собой, как будто не хотела, чтобы я подходила ближе.
В глазах ее блестели слезы, но она сморгнула их. Я никогда не видела, чтобы она плакала. Когда мы смотрели какой-нибудь грустный фильм, отец всегда плакал вместе со мной, но не мама. Она была нашей скалой, и, видя ее в таком состоянии, как сейчас, я была совершенно потрясена.
– Я не могла позволить им очернять имя Бега вот так, называя его насильником.
Я кивнула, и она сделала глубокий вдох.
– Я рассказала Курту о случившемся. О том, что я знала Бега с детства, и что все было по взаимному согласию, что это был наш первый раз и я любила его, – она прижала ладони к глазам на секунду, смазав макияж и оставив влажные следы на щеках. – Он ужасно разозлился. Пришел в ярость, что я выбрала Паладина, а не его, и изгнал меня. Сказал, что начал в меня влюбляться во время отбора. Я даже не догадывалась об этом.
Охренеть… Курт, видимо, действительно любил мою маму… хотя, конечно, так с любимым человеком не обращаются, но это объясняло его гнев.
– Я побежала к себе собирать вещи. Все думала, что мне теперь придется делать ради еды и крыши над головой, как я буду выживать одна в человеческом мире… И тогда на пороге комнаты появился твой отец, – на этот раз она всхлипнула и схватилась за сердце. – Он услышал о моем изгнании и не мог вынести мысль, что я буду в человеческом мире одна. Он сказал, что успел полюбить меня за время наших встреч в библиотеке, и попросил меня стать его женой.
Теперь я тоже плакала. Это было очень в духе отца, он всегда был добряком и знал, как поступить правильно. Ничего себе, в мою маму были влюблены трое парней одновременно. Вот это драма.
– Я рассказала твоему отцу о Беге. Он сказал, что ему все равно, что со временем я полюблю его, а мы можем не спешить.
– Это так в его духе, – всхлипнула я, и она кивнула, улыбнувшись и смахнув слезы.
– Мы не спешили, но я и правда быстро полюбила его. Ты знаешь своего отца, его нельзя не любить. Он обеспечивал нас обоих, пока я училась в общественном колледже и получала диплом педагога.
Я улыбнулась, чувствуя облегчение. Эта история была ужасной, но не такой ужасной, как я боялась. Теперь я полюбила родителей только сильнее.
– Спасибо, что рассказала мне, мам.
Я попыталась обнять ее, но она остановила меня жестом. Я застыла. Меня охватило нехорошее предчувствие.
– Деми, через месяц после изгнания я обнаружила, что беременна.
Ее голос дрогнул, и я потрясенно моргнула. К чему это она?
Она покраснела.
– Мы с твоим отцом тогда еще ничем таким ни разу не занимались, так что… Деми, ты наполовину Паладин, – выпалила она.
Мир вокруг меня поплыл. Что? Бег был… мой отец на самом деле – не мой отец?
– Нет! – прорычала она. – Не вздумай, даже, блин, не смей, – она впервые в жизни выругалась при мне, и это до чертиков меня напугало. – Я знаю, о чем ты думаешь. Этот мужчина… – она показала в сторону закрытой двери. – Он достал тебя из меня, когда ты родилась, перерезал пуповину, менял подгузники. Он остался, хотя большинство мужчин в его ситуации решили бы уйти. Этот мужчина – твой отец.
Я кивнула. По лицу у меня ручьями текли слезы. Естественно, она права, но я не могла перестать думать о бедном Беге, который мог бы стать отличным отцом, если бы ему дали шанс. Впрочем, это не меняло моих чувств к папе, которого я теперь любила только сильнее после этой истории.
– Папа знает?
Она кивнула.
– Разумеется. У меня нет от него секретов. Деми… прости, что не сказала тебе раньше. Эта история для меня слишком болезненная, да и не так уж это важно. Мы с ним завели детей немного раньше, чем планировалось, вот и все. Конец разговора. Ты была желанным ребенком. Ты была зачата в любви, рождена в любви и – уф-ф…
Я врезалась в нее, сжав в объятиях так крепко, что ей не хватило воздуха.
– И я все понимаю, – заверила я.
Она обняла меня, и мы долго стояли в обнимку, пока наконец не отстранились, смахивая слезы с глаз.
– Я похожа на енота? – спросила она, вытирая размазанную тушь.
Я усмехнулась.
– Только слегка.
Я протянула руку и вытерла черноту с ее щеки. Она вздохнула.
