На столе было пусто, а ведь я говорил ему, что пошел нагуливать аппетит, и он за это время должен был подумать за еду. Хреновый у меня слуга.
Шерген не ответил, но я точно знал, что он не покидал каюты. Я был прав, он вышел спустя некоторое время и уселся прямо напротив меня на широком диване.
По центру стоял чайный столик и печалил меня своей пустотой.
— Задремал, господин, прошу прощения, — выдал Шерген, едва склонив голову.
После этого между нами возникло тягостное молчание.
— Вы, наверное, хотите пить, господин, — нарушил он его первым, и не дожидаясь моего ответа, пошел за чаем.
Принес он поднос с двумя кружками и фарфоровым чайником. Разлив чай по кружкам, он протянул мне одну.
Ну, что... Поехали!
— Он отравлен? — прямым текстом спросил я его.
Ни одна мышца не дрогнула на его лице, и не было ничего, что могло свидетельствовать о моей правоте в его движениях или рефлексах.
Он посмотрел на меня слегка обиженным взглядом и потянулся к моей кружке, а затем отпил чай, который наливал мне.
— Зачем мне вас травить, если я могу все сделать своими руками? — так же спокойно ответил он мне.
— Значит, тебе приказали разобраться со мной лично, и удостовериться, что я мертв, — понимающе кивнул ему, и позволил себе легкую ухмылку.
Вот ухмылка смогла нарушить его показное спокойствие, и он, поменявшись в лице, скривился.
Вот какие я вызываю у него красочные эмоции. Сейчас он показал себя настоящего. Неужели ему не понравилось, что над ним насмехается уже не его господин?
— Приказали, — он согласился, — и я исполню этот приказ с гордостью.
— Не жалко убивать своего ученика, с которым столько лет провозился? Ты видел, как я рос. Именно ты научил меня читать и считать, не говоря уже и о более сложных науках, — мне было интересно взглянуть еще раз ему в глаза.
Безразличие, вот что я там увидел.
— Вы не часть Рода больше. Вы мой позор, на который я потратил часть своей жизни, и все оказалось впустую. Но я исправлю эту ошибку. Я выполню приказ на благо всего нашего рода! — он был полностью уверен в своих силах, и говорил это уже живому мертвецу.
— Отец приказал? — ну, стоило, вероятно, узнать, кому я помешал.
— Нет... К сожалению, ваш отец оказался слеп в деле, касающегося его сына. Подумать только, он отпустил на все четыре стороны человека, который так много знает о роде, и может принести многочисленные проблемы. А репутация? Если о вас узнают, это же такой позор. Хорошо, что новый наследник и его мудрая мать оказались намного дальновиднее и хладнокровнее, — смотрит на мою шею.
Решил сломать мне шею? А ты еще тот садюга, старик.
— А труп куда денешь? С балкона выбросишь в море, как безродного? На корм рыбам? — выдавил из себя легкую ухмылку.
— Верно мыслишь, сучонок! — оживился слуга и улыбнулся.
А где его «вы» и «господин»? Вот с такими людьми мне и приходилось жить. Если ты теряешь свой статус, то больше никому не нужен.
Из всего особняка ко мне подошло всего человек десять попрощаться. А знали ведь многие, и это не было секретом.
Правда, с этими знаниями мне тоже придется разобраться, а то знаю я, к чему все приведет.
Кстати, Генри решил перестраховаться, и перед отъездом мне передали бумаги на подпись, где я отрекаюсь от всего, что связано с родом и заявляю, что никогда больше не смогу на него претендовать. Больно надо...
На моем лице играла улыбка от таких «теплых» воспоминаний, и старика это взбесило. Он встал и пошел в мою сторону.
— Лучше не дергайся, и тогда это будет не так больно, — спокойно говорит он мне, а потом добавляет. — Но, можешь и сопротивляться, так даже будет забавнее.
Вот же достал я его за все эти годы.
Подрываюсь с кресла, и начинаю медленно отступать.
— Тебе не убежать...
И, правда, не убежать, дверь находится за его спиной.
Создаю иллюзию огненной саламандры, примерно по пояс, и она дышит на него огнем, а потом атакует.
Одним ударом он развеял мою иллюзию.
— Вот за владение этими дешевыми трюками тебя и изгнали.
На моем лице появляется показной ужас, хотя мне чертовски весело, на самом деле. Предательство должно быть наказано, да и никогда мне не нравился этот плешивый говнюк.
Создаю Тёмного единорога с пастью, как у акулы, и направляю его на него. Вообще-то, этот единорог-мутант вполне безобидный, только на вид страшный, как сама смерть.
Наставнику это надоело, и он, напитывая свое тело силой, делает рывок в мою сторону, а потом тянется руками к моему горлу.
— Попался, — его руки смыкаются на моем горле. — Ты был паршивой овцой, которая подвела весь Род. Теперь умри!
Нужно было видеть его глаза, сколько в них было удовольствия и предвкушения. Кажется, мы маньяка пригрели у себя.
А еще нужно было видеть глаза его после моего удара по печени, да не простого, а усиленного. Но и это не конец. Когда он понял, что душит меня, но ничего не меняется, его лицо еще раз сменилось на более глубокое удивление.
— Что-то не так? — усмехаюсь, усиляя свой духовный доспех.
— Но как?! — не может он поверить в произошедшее. — Ты же просто выбраковка...
Второй удар, еще более мощный, влетает в его печень, и старик ощущает адскую боль.
— Кхра... — выплевывает он кровь не на самый дорогой ковер. — Ты все это время врал??? — с обидой он смотрит на меня. — Предатель...
В его глазах я предал род. Делал все ради такого исхода или побега, чтобы потом не искали меня слишком усердно. А у него нет жены, нет детей, даже любовницей не обзавелся, или тем же котом. Всю жизнь положил ради рода. А теперь умирает далеко от дома от руки любимого и обожаемого хозяина.
А нет, еще не умирает! Паразит такой, пытается построить новый доспех, и фокусирует энергию в теле.
Удар в прыжке коленом в челюсть разбивает все его надежды. Но упасть назад я ему не даю. Подхватываю тело и проворачиваю шею до хруста.
А мои руки хорошо помнят, как это происходит.
Дальше все было просто. Раз он хотел меня выкинуть с балкона, значит и я также поступлю. Только сперва вышел и посмотрел, нет ли тех, кто меня может увидеть. Нет, не было, у нас глухой балкон.
— Прощай, мой подлый слуга! — сказал вслед летящему вниз телу.
На душе у меня была легкая обида после произошедшего здесь. Я знал, что если прикажут, он убьет не только меня, но и себя тоже. Но все же... Мог бы хотя для виду сказать, что очень сожалеет.
Будь я человеком без своей прошлой памяти, это разбило бы мое сердце. А так остался один лишь неприятный осадок, который я скоро смою прохладным пивом в местном ресторане. Но до пива еще рано, сперва дела...
