— Так... Так..., — мужчина, потирая внезапно заколовшую грудину, тут же понесся в свой кабинет. Благо был не далеко. Разговор с такими серьезный людьми никак нельзя проводить где попало. А звонивший, боярин Салтыков, имперский министр тяжелой промышленности и один из главных меценатов гимназии, как раз и был из этой самой когорты серьезных людей. С таким нужно было не просто разговаривать, а слушать и слушать очень внимательно. — Да, да, я вас слушаю Еремей Ефграфович! Добрый день! Очень рад, очень, вас слышать... Что, что говорите, конечно рад?
Лицо Рудольфа Альбертовича за время разговора менялось не единожды: оно то краснело, то бледнело, то приобретало какой-то странный сероватый оттенок. Честно говоря, разговор больше напоминал монолог, во время которого старший управляющий больше поддакивал в нужных местах или издавал звук, некоторым образом напоминающий одобрение.
— Вы что, Еремей Ефграфович?! Как вы можете так говорить? Какие могут возникнуть проблемы?! — наконец, подал он голос, в котором можно было даже уловить нотки возмущения. Конечно, степень возмущения была ровно такой, чтобы никоим разом не обидеть очень уважаемого собеседника. — Все будет в полном порядке! Мы обязательно примем нашего нового гимназиста! Абсолютно уверен, что никаких проблем не возникнет! — мужчина вытянулся во весь рост, представая едва не солдатом на плацу. — Можете быть спокойны! Все будет хорошо! Мы очень рады... Я очень рад... Благодарю вас... Конечно, взаимно...
Голос боярина в коммуникаторе уже давно затих, но Рудольф Альбертович все еще продолжал стоять по «стойке смирно». Наконец, он отмер. Осторожно снял коммуникатор с руки и положил его на край стола, держа его так, словно это была очень и очень опасная вещь. Затем нажал кнопку на селекторе, вызывая своего секретаря.
— Анна Петровна... гм..., — голос его неожиданно «дал петуха». — Вы слышите? Да, да, это я. Все у меня хорошо с голосом. Так... Подготовьте, пожалуйста, документы на нового ученика. Это Соколов Максим Александрович. Что? Кто наш уборщик?! Вы оглохли там? Забудьте это слово навсегда! Это не уборщик, а наш новый ученик! Вам ясно! Ваше дело готовить документы, а не рот раскрывать! — рявкнул покрасневший мужнина, стукнув по столу кулаком. — Ясно вам?
Накричав на секретаршу, он плюхнулся на стул. Дрожащими руками сначала ослабил галстук, а через мгновение и вовсе снял его. Так немного посидев, вроде пришел в себя.
— Дерьм..., — он попытался было выругаться, но сразу же умолк. Нервно задергал по сторонам головой. Не дай Бог, кто-то услышал! Стыда потом не оберешься. Он ведь старший управляющий Николаевской Императорской Московской гимназии! — Что это я... Все нормально. Все будет нормально. У нас же все подготовлено, все отработано. Или нет?
Задумавшись ненадолго, мужчина некоторое время рассматривал противоположную стенку. Прикидывал, что он мог ещё предпринять.
— ...Подумать только, в нашей гимназии будет учиться чистильщик сортиров. Ой, -встревоженно ёкнул он, вновь оглядевшись по сторонам. Нехорошее у него вырвалось слово, очень опасное. Ведь, теперь нет никакого уборщика, а есть новоиспеченный боярыч из очень древнего рода. Забудь нужно эту историю, как страшный сон. Мужчина даже несколько раз стукнул себя по губам, словно наказывал за нехорошее слово. — Да уж, приватности судьбы.... Сегодня ты чистишь боярские сортиры, а завтра туда ходишь на полном основании.
Посидев немного, старший управляющий вспомнил, как начиналась вся эта история со странным пареньком. В памяти всплыло, как тот с ним разговаривал. Сидел на стуле в этом самом кабинете так, словно была, как минимум боярин или даже князь. Вот ведь история какая, словно в сказке. Был нищим, а стал принцем.
— Кто же ты такой, Максим? — задумчиво прошептал он, медленно постукивая пальцами по поверхности стола. Ритмичный звук, который получался при этом, всегда успокаивал его, настраивая на рабочий лад. — Пешка, ставшая ладьей… Куда ты бежишь?
Он ни на грамм не верил в то, что боярин Скуратов ввел в род безродного парнишку по «доброте душевной» и «природной склонности к меценатству». Еремей Ефграфович и меценатство было мало совместимо. Он платил только тогда, когда четко понимал, что это ему выгодно. Например, как с гимназией, где обучались его сын и дочь. Во всей этой истории было что-то совершенно другое, что более сложное, которое он и пытался разгадать.
— Нет, не нужно забивать этим себе голову, — наконец, тряхнул он головой. — Во многих знаниях — многие печали. Тем более все эти секреты часто очень дурно пахнут.
Он-то точно знал, о чем говорил. В гимназии много чего услышишь. За десятки лет директорства Рудольф Альбертович наслышался столько тайных историй про знатнейшие аристократические семейства, что можно было смело мемуары писать. Правда, за эти самые мемуары скорее всего голову оторвут или отвертят.
«Плюнув» на все эти родовые секреты, старший управляющий задумался о том, что ему предпринять для порядка. Ибо он уже печенкой предчувствовал, сколько проблем у него возникнет с приходом этого уборщика. Глупо думать, что остальные ученики воспримут спокойно то, что рядом с ними будет учиться недавний чистильщик сортиров. Обязательно начнется травля, а затем ссоры и драки. А вдруг кто-то применит магию? Справятся ли подавители?!
— Нужно срочно повысить их чувствительность, чтобы никто в гимназии даже подумать не мог о магии! — вскочил он со стула и бросился к селектору. Необходимо было дать указания технической службе о перенастройке системы безопасности. — Пусть все настроят, как нужно. Может это и поможет…
-//-//-
Корпорация «Медиатекс», как только от их парадного крыльца фешенебельного офисного здания отъехал лимузин специального финансового инспектора управления фискальной имперской службы, стал напоминать собой развороченный муравейник или потревоженный пчелиный улей, кому как лучше. Суть происходящего все равно была одна и та же. Сотрудники на нижних этажах — рядовые клерки, мелкие менеджеры и управляющие подразделений повыше — носились из офиса в офис, из отдела в отдел, из кабинета в кабинет, словно ужаленные в причинное место. Всех интересовало лишь одно — причина приезда в корпорацию столь высокой особы. Ведь, должность специального финансового инспектора, согласно имперской табели о рангах, мог занимать только действительный имперский советник второй степени, почти небожитель в нынешних реалиях.
— Кто? Что? Почему? — звучали вопросы от возбужденных сотрудников корпорации, не понимавших что делать и к чему готовиться. Могло так статься, что уже нужно было собирать чемоданы и бежать отсюда, куда глаза глядят. — Зачем?
Ответов, к сожалению, не было ни у кого. По крайней мере, руководство, занимавшее кабинеты с первого и по девяностый этаж, лишь разводило руками. Показывали, что недоумевают вместе со всеми. Некоторые пошли еще дальше: действительно, стали собирать вещи и уничтожать кое-какие бумаги. Явно думали, что вслед за специальным финансовым инспектором прибудет полицейский спецназ, который быстро всем объяснит, что нужно делать и куда нужно идти.
Ко всему этому хранило полной молчание вышестоявшее начальство, располагавшееся выше. Специальные телефоны для связи с приемной генерального директора Киржы в обычные дни не смолкали ни на минуту, то и дело выдавая «ценные» и «очень ценные» указания. Сейчас же на протяжении более двух часов не раздалось ни единой трели.
