— Да, что-то происходит. Не может столько всего одновременно обрушиться на наш Тоноль, — наконец ответил он. — Кстати, ваше сиятельство, слышали о предсказательнице?
— Нет, — он нахмурился: не доложили по недосмотру или не посчитали нужным?
— Несколько раз видели ее в городе. Она постоянно говорит о какой-то мести и спасителе. Но поймать или выследить ее не удалось даже нищим, у которых уши и глаза на каждой улице.
Доран переступил с ноги на ногу. Месть… Против воли перед глазами всплыл яркий хаанатский вьюн на постели императора, а за ним, как по цепочке, появилось смутное видение воровки в его кабинете. Есть связь или это ложный след? Помнится, мастером на такие подачки был упущенный шпион. Голова герцога раскалилась, как сковорода на углях, но ни одной ясной мысли, объяснявшей творившееся вокруг, не было. Он понимал, что будут еще девичьи трупы, что еще будет воровать Киоре и что, возможно, у предсказательницы появятся последователи. А всё только потому, что у него нет информации. Тайный сыск и Особое управление ничего не знали и не узнают так скоро. Доран чувствовал, что вокруг не какой-то банальный заговор ради власти, не преступления сошедшего с ума маньяка, а что-то неимоверно сложнее. И было бы хорошо, если бы все эти ниточки привели к одному преступнику, а не оказались несколькими паутинами, в которых он увязнет, застрянет, не зная, в какую сторону двигаться.
Доран хотел уже ехать домой, отпустив следователя, когда из кустов вырвался взмыленный посыльный с застрявшим за ухом листком.
— Ваше сиятельство, господин Корте просили вас отправиться, — он задумался, но тут же бодро назвал адрес, от которого Доран нахмурился, — сказали, что по делу шпиона!
Усталость оказалась сброшена в сточную канаву. До указанного посыльным дома требовалось ехать час — западная окраина Тоноля находилась сравнительно недалеко. Вайрел звал его в злачные места, где множились притоны и чадили самые плохие мануфактуры, в которых люди работали по восемнадцать часов. Задремавший водитель быстро очнулся и, услышав адрес, покачал головой.
В ночи один квартал Тоноля слабо отличался от другого, разве что на окраине горело несравнимо меньше фонарей, и потрескавшиеся каменные дома тонули в тумане. Закутанные в плащи и отрезы ткани тени скользили вдоль улиц и прятали от света лица. Перебравшие с наркотиками или алкоголем валялись вдоль тротуаров, но никто не спешил им помогать. Дикая вонь курева разъедала нос, и герцог машинально нашел платок во внутреннем кармане кителя (пригодилось воспитание дворецкого, который не мог оставить господина без этой обычно лишней детали!), закрыл им нос.
Окраина, как всегда, подавляла. Император закрывал глаза на торговцев нелегальными вещами, пока они отдавали в казну определенный процент и пока смертность из-за их деятельности не превысила установленного еще прадедом Паоди порога. Иногда Доран, конечно, проводил чистку притонов для профилактики безнаказанности, но это было своеобразной игрой формальностей, ведь все знали: не пройдет и дня, как притоны снова распахнут двери, пусть уже под руководством нового человека. Дворяне приходили сюда с закрытыми масками лицами в поисках лекарства от скуки, а простые люди — в поисках спасения от повседневных бед. Торговцы сладко улыбались каждому, продавая заветный порошок и устраивая клиента на грязной койке в доме, среди тел, многие из которых не доживали и до рассвета.
Вайрел ждал начальника, прислонившись к стене. Доран, прежде чем выйти из машины, отдал платок водителю: герцогу с тряпкой говорить будет неудобно, а слуге он поможет дождаться его. Заместитель без слов открыл скрипучую дверь, сколоченную из досок, пропуская его в грязный барак. Тела вокруг стонали, тянулись за миражами, падали на пол, они выли, и не было от этого спасения лучше, чем убраться из проклятого места. Однако почему-то людей всё равно тянуло в притоны.
Иногда Доран задумывался, увидел бы он Лааре, если бы попробовал, если бы решился отдать золотую монетку торговцу с паучьими глазами и жуткой улыбкой на сальном лице? Всякий раз он прогонял даже тень мысли, а, побывав в притоне, не мог без содрогания думать о том, что он, герцог и князь, в погоне за сладким обманом также корчился бы на матрасе, полном клопов, среди опустившихся простолюдинов. Он знал, что существовали и другие притоны, для богатых, где в отдельных комнатах стояли роскошные кровати, наркотики воскурялись за шелковыми шторами, томно переливавшимися при свечах, а скучавших клиентов развлекали роскошные девицы с мертвыми глазами, напоминавшие механизмы с заложенным алгоритмом действий. Но туда Доран не ходил, поскольку даже не мог подумать, чтобы его коснулась не Лааре, да и обстановка не меняла сути — мерзко это все…
Все мысли и ощущения уложились в несколько шагов до койки, на которой лежал посеревший человек с желтыми от употребления наркотиков глазами и серым лицом.
— И кто это?
— А вы послушайте, — Вайрел ударил мужика в плечо, да так, что тот взвыл.
— Ничего не знаю! Не знаю! Он умер! Умер! Я сбросил его в реку! Монаха! Он бежал, бежал!
Мужик кричал, выгнувшись, и пуговицы на старой рубашке едва сдерживали натянувшуюся ткань. Он кричал, и из бреда Доран понял, что мужчина ударил камнем по голове монаха, который хотел, чтобы его перевезли через реку. Убил просто потому, что нужны были деньги, а монах тряс перед ним мешочком золота. Между криками мужчина жалобно всхлипывал и бормотал о каменном колодце под причалом, о кладбище у монастыря.
— Вайрел…
— Отправлю людей. Обыщут.
— Почему ты не мог просто сообщить мне об этом утром? — Доран поморщился, отходя от затихшего мужика.
— Как думаете, правду говорит?
— Может выдать желаемое за действительное, если так и не решился на убийство, — качнул головой герцог.
— Торговец сказал, что он заплатил золотом. Что раньше из денег у него была одна медь.
— Ты правда думаешь, что шпион умер? Что это не очередной его трюк? — заместитель не успел ничего ответить. — Найдешь труп — будем разговаривать. Работай.
И, злой, он вышел из притона. Стоило выехать с окраины и попасть в обычный сырой воздух Тоноля, как на Дорана навалилась усталость. Опять без сна? Когда он ел в последний раз? И как он жив-то до сих пор? Пустые, мрачные улицы двигатель автомобиля оживлял шумом, а зеленоватый свет эстера освещал бледным пятном дорогу. Неясные тени шевелились во тьме, внутри тумана, будто город управлял людьми, как куклами, вынуждая действовать по собственному плану. Иной раз герцог сам себя ощущал марионеткой в руках Тоноля.
Дома, несмотря на поздний час, его ждали. Распахнулись ворота, и машина подъехала к крыльцу, чтобы с тарахтением скрыться во тьме гаража. Открыл двери дворецкий, склонившийся в поклоне. Как обычно засуетилась кухарка, подогревая ужин. Перед глазами от усталости носились цветные мошки, и он зашел в ванную, плеснул в лицо ледяной водой и спустился к позднему ужину. Вкуса еды не ощутил, казалось, что ест и пьет он не мясо и вино, а дурман — настолько запах въелся в кожу. Разделавшись с едой, на последних силах принял ванну, а после завалился спать, в халате, поверх покрывала.
