— В нашем мире люди сильно отличаются друг от друга, — равнодушно ответила я. — Пожалуйста, ослабь наручники, иначе я лишусь кистей.
— Тебе жить осталось всего ничего. Так что не переживай. Лишишься не только их. Кстати, знаешь, что ещё интересного мы обнаружили? После смерти Дельмины пропали её украшения. И их мы нашли в твоей комнате, под матрасом. Занятно, правда? — ехидно спросил он.
— Вот уж точно глупость несусветная. Уж лучше во дворе зарыть, чем такие улики оставлять у себя, ты не находишь? Не жидковато ли для крутой наёмницы? Меня кто-то подставляет! Довольно умело, кстати. Но при этом этот кто-то явно не знает, что я могу давать показания. Или клятвы. Ты сказал, что Гнеббис дал клятву, после которой его отпустили. Я тоже могу такую дать. Я понимаю, скорее всего, это я замешала яд в напиток Дельмины. Но я готова поклясться на чём угодно, что не знала о яде и не имела намерения её убивать. Она с таким же успехом могла выпить его сама, ведь она искренне считала это лекарством.
— Всем известно, что не стоит доверять клятвам тёмных магов, — хмыкнул он.
— Гнеббис был тёмным, и, тем не менее, ему поверили.
— Это решение принял Эссельк. Он отпустил его после особой клятвы, — раздражённо ответил Даммир. — И это его ошибка, за которую ему ещё предстоит ответить.
— Так дай мне эту особую форму! И я сделаю то же самое! Ты его уже допросил? Что он говорит?
На лице Даммира не дрогнул ни один мускул, лицо осталось таким же светским и немного скучающим.
— Не твоё дело. И прекращай мне тыкать. Я для тебя — грандай и представитель верховной власти Шемальяны.
— А я не знаю, как по-другому обращаться. Только одну форму выучила. Так что извини, представитель верховной власти Шемальяны, придётся потерпеть. Сам говоришь, что недолго осталось, — ядовито ответила я.
Стоило, конечно, сдержаться и вести себя благоразумнее, но сил уже не осталось. Никаких.
— Не стоит хамить, Ида. Единственная причина, по которой ты ещё не подвешена к потолку и не порезана на лоскутки, состоит в том, что я не пытаю женщин. Поэтому жду, что мне доставят нужный артефакт для допроса. Но будь уверена, не все настолько щепетильны. Эссельк, к примеру, очень хочет реабилитироваться в моих глазах. Поэтому если ты выведешь меня из себя, то допросом займётся он. И твоё текущее положение покажется сказочным. Я достаточно понятно выразился?
— Да, очень понятно. Ты женщин не пытаешь, но всё-таки пытаешь, если не сам. Положение моё хуже некуда, но всё-таки может быть гораздо хуже, — грустно улыбнулась я.
Отвечать он не стал, развернулся и ушёл. Я же попыталась размять кисти рук и подвигать пальцами. Через боль это всё же удалось. От безысходности, боли и полной безнадёжности хотелось выть. Но я просто вытянула руки вдоль тела так, чтобы обеспечить лучший кровоток, и закрыла глаза.
Даммир вернулся через несколько часов со здоровенным светло-жёлтым камнем размером с футбольный мяч. Аристократ внёс его в камеру, дал мне в руки и сел рядом. Камень оказался прохладным и шершавым на ощупь.
— Это артефакт, который позволит понять, когда ты лжёшь, а когда говоришь правду. А теперь давай вместе посмотрим, как ты будешь изворачиваться.
И мы посмотрели. По мере повторения рассказа даже непроницаемое лицо Даммира бледнело. Я говорила с трудом. Горло саднило, язык опух. Но даже воды никто не предложил. Закончила свою историю я уже совершенно сиплым голосом.
— Ну как? Много я тебе наврала?
— Даже у меня не получилось его обмануть. Как ты это делаешь? Как ты смогла это сделать? Это ваша иномирная магия? Ты заблокировала его воздействие? — с любопытством спросил он.
— Конечно, заблокировала. И магические наручники уже научилась нейтрализовать! — зло ответила я.
Камень порозовел и засветился. А Даммир нахмурился и посмотрел на меня с почти человеческим выражением лица. Он недоумевал. Не верил мне, но верил камню, и в нём боролись эти два убеждения.
— Я составлю клятву, и ты мне её принесёшь. Слово в слово, — нахмурился он. А затем протянул руку и коснулся запястий. От боли я хотела закричать, но получилось лишь сипло застонать. Слёзы хлынули из глаз, я случайно дёрнулась и выронила артефакт. Даммир поймал его до того, как тот разбился об пол, и быстрым шагом вышел из комнаты, не глядя на меня.
Вернулся он примерно через час с полностью исписанным мелким убористым почерком листом. Голоса к тому моменту у меня уже почти не осталось. Наручники он снял, но наготове держал длинный нож с кучей зазубрин. К горлу снова подступил горький ком обиды. Эту чёртову клятву я просипела и прокашляла, а затем влила в неё столько силы, что светлый маг даже поднял щит.
Когда всё было кончено, он вывел меня из камеры и поднял в господские покои на втором этаже. Те самые, где после истерики Дельмины остались сколы на полу.
— Я тебе запрещаю покидать эти покои. Еду тебе принесут.
— Ночка. Лиска, — прохрипела я.
Даммир скривился и ничего не ответил.
Я же пошла в ванную, с невероятным удовольствием помылась и привела себя в подобие порядка. А затем дошла до постели и рухнула в неё. Проснулась от запаха еды. Поднос стоял на столе, в комнате — никого. Глотать было больно, я смогла осилить только суп.
Грандай Асульский пришёл через несколько часов и начал нервно расхаживать по комнате. Я призвала свой договор с Шаритоном и протянула ему. Он пробежал его глазами, а потом отложил в сторону.
— Если убила не ты, то кто? Были ли какие-то странности? — он подошёл к кровати и впился в меня чёрным взглядом. Естественно, извиниться он даже не подумал.
— Ты действительно хочешь выслушать моё мнение? — прохрипела я.
— Да. Иначе не стал бы спрашивать, — его голос был бесстрастным, только глаза выдавали напряжение.
— Хорошо, тогда объясни сначала, пожалуйста, почему Дельмину сожгли, не дожидаясь тебя? В чём была спешка?
— Тебе объяснение магическое или обывательское?
— Оба.
— С точки зрения обычных людей, быстрое сжигание тела — это дань уважения покойнику. Считается позором, если тело некому вовремя предать огню. Самых отвратительных людей не провожают в последний костёр, а относят гнить в лес. И пожелание «чтобы ты сгнил» — это одно из самых страшных оскорблений, как и закапывание в землю. Поэтому даже среди самых безграмотных крестьян есть традиция — сжигать трупы сразу, ни в коем случае не давая им разлагаться. Выгляни в окно, там лето и жара, а ледяного мага в команде Эсселька нет. Тело и так пролежало несколько часов, пока ты его не обнаружила. Они не знали, когда точно я прибуду, и не хотели, чтобы тело Дельмины начало портиться. Это первое объяснение.
— А второе?
— Ты же знаешь, что некромантия под абсолютным запретом? Сжигание тел — это не только традиция и дань уважения умершему, как все говорят. Это ещё и некая гарантия безопасности. Если какой-то тёмный маг сойдёт с ума, то ему будет некого поднимать. Тёмные науки строжайше запрещены. В прошлом появлялись некроманты, для нашего мира это страшно. Дестабилизируется магия и защита мира, начинаются катаклизмы. Боги жестоко карают за любое неповиновение в этом вопросе. За любопытство — лишение магии, а за практику — смерть.
