– Куда теперь пойдем?
– Поднимемся наверх по канатному трамвайчику! – пояснила Фло.
За елями спрятался арочный павильон. Над стеклянными дверями-витражами красовалась надпись: «Нижняя станция».
К нам спустился вагончик. Ступенчатый, как гармошка. Не мудрено, он ходил по очень крутому спуску. Трамвайчик выпустил пассажиров с противоположной нам стороны, а затем открыл дверцы нам.
* * *
Я смотрела за окно. По белоснежному склону мимо нас проплывали черные корявые остовы деревьев. Скоро праздник Йултад. С Йултадской елкой, бородатым дедом, подарками, фонариками и игрушками, праздник, который я всегда любила. Но только сейчас, пред-йултадского настроения, увы, не было.
– Чего грустишь, Элина? – озадачила меня вопросом Флора.
– Кругом одна грусть, тоска и печаль… Будь я дома, с мамой, как в детстве, попыталась бы чего-то нарядить в доме… нет настроя. – поделилась я с ней. – В детстве Йултад был таким волшебным праздником. Всегда безумно ждала его. А сейчас мне все больше кажется, что ничего особенного в нем и нет. – Добавила я, умолчав, что хотела бы нарядить елку вместе с Валентином и встретить начало нового года.
– Мы еще отпразднуем Йултад, уж поверь моему слову! – воскликнула Флора. – А пока смотри, как вокруг красиво. Белый снег, серебряные ели. Вон пыхтит паровая станция, вращая канаты, которые нас тянут наверх. В дуплах деревьев греются птицы и ищут свои зимние запасы белки. Вверху станция, после которой мы разойдемся. Пойдешь к Тетрахромбиулу домой. Зухра напоит тебя чаем, и ты отдохнешь, устала с дороги. А мне надо еще наведаться к Аманде, посоветоваться перед ритуалом.
Предатели! Я в немой сцене уставилась на них обоих.
– Да не бойся ты. Я сама много раз ночевала у Тетрахромбиула и Зухры. – попыталась успокоить меня Флорентина.
– Ну что ты смотришь, будто я маньяк какой? – удивился Эфтан.
– Тебе поцелуй под омелой не припомнить? – резко высказалась я.
– Так то шутка была, есть мне кого целовать, – картинно обиделся Тетра.
– Ладно. А может, проводим Флорентину до Аманды? – спросила я.
– А ты не устала, дорогая? – спросила Фло. – Все равно Аманда не любит чужаков. Если и проводите, придется ждать-мерзнуть на улице.
Впереди показалось здание с колоннами, под свод которого уходили рельсы.
– Верхняя станция, – пояснила Флорентина.
Вагончик остановился. Я на секунду задержалась, – посмотрела сквозь стекла арочного окна на сказочный спуск вниз.
* * *
Круглый павильон станции остался позади. Вокруг – мощеная брусчаткой площадь, окруженная высокими темными елями и голыми остовами деревьев. Заметив, что некоторые из них поражены омелой, я шарахнулась в противоположную сторону. Тетрахромбиул ехидно улыбнулся, впрочем, ничего не сказал.
За синей оградой высились купола храма. Обходим забор и идем узкой улочкой.
* * *
За поворотом начиналась широкая улица, перегороженная баррикадами, сложенными из самых разных подручных материалов: ящиков, бочек, набитых чем-то мешков.
– Куда путь держите, добрые люди? – спросил часовой.
Он не был похож на охотников, обычный человек, не демон, не одержимый, не прислужник узурпаторам.
– Нам на улицу Городецкого, к тоннельной станции. – пояснил Тетрахромбиул. И зачем-то добавил: был маг такой…
– Проходите. Вы не смущайтесь, что баррикады. У нас безопаснее, чем снаружи.
– Спасибо, добрый человек! – ответила Флорентина.
Проход извивался зигзагом, чтобы замедлить нападающих в случае штурма. К нам подошел человек.
– Приветствую вас!
– Добрый день! И всех вы так пропускаете? – спросила я.
– Всех, кто не вооружен, кто не хулиган, и не пьян. Разбойников и вооруженных врагов не надо. А простых людей, даже если они против нас, пускаем. Пусть сами посмотрят, как здесь, а потом и говорят что-то… если не передумают.
– Тебя как зовут? – спросила его Флорентина.
– Брежар.
– Так вот, Брежар, расскажи-ка нам, что здесь происходит?
– Дочерей наших требуют на поругание Градоначальник, и его свита.
– Что это, прямо за история о Содоме и Гоморре… – удивилась я. – Там тоже город сокрушили за попытку изнасиловать гостей Лота.
– Изнасилование – страшный грех! – заметила Флорентина.
– Вот и мы не хотим отдать наших дочерей на поругание, – добавил Брежар. – И будем стоять, пока Градоначальник не откажется от своей подлой затеи.
* * *
Площадь гудела как улей, по всему периметру были установлены палатки, отапливаемые буржуйками, там и проживали протестующие. Между палаток, в бочках дымили костры, у которых грелись люди. И здесь же, в котлах, варили суп.
Место это чем-то напоминало Последнюю Слободу. Такой же лагерь, но спонтанно развернутый, и не под защитой лесов и болот, а в самом тылу, точнее под самим носом у врага. Даже, как-то странно, почему все еще не разогнали это действо. А правда!
– А как вы держитесь? – удивилась я. – Разве не пытаются вас сломить?
– Пытаются. Гвардия градоначальника и разный сброд: пьяницы, разбойники, подкупленные им, привезенные из неблагополучных регионов. Гопота всякая, бандиты. Но мы держимся. Как я уже говорил, здесь, в лагере, безопаснее, чем снаружи.
– А почему охотники не уничтожат лагерь? – удивилась я.
– Здесь борьба людей против людей. – Пояснил Тетрахромбиул. – Темному пастырю все равно на прихоти градоначальника. А вот если бы борьба шла против него самого, не долго бы тут продержались.
– Да. Охотники не спешат нас атаковать. – Добавил Брежар. – Только слуги градоначальника. Мы верим, что наш пример даст добрые плоды, и мы скоро избавимся от гнета и бессовестности правителей. – добавил он после некоторой паузы.
Бедные. Они не знают, что пока правит землей Темный Пастырь, никаких добрых плодов в значительной перспективе ждать не придется. Только если нам удастся сбить этот Орбус с небес, пошатнуть трон Темного Правителя, только тогда, и действительно, только тогда все эти старания и правда обретут добрые плоды.
А вот и центральная площадь, над которой и возвышался ангел с факелом.
Площадь окружалась вторым кольцом баррикад, через которые нас и провел Брежар. Внутри все напоминало огромный муравейник. Люди пели гимны, размахивали флагами.
– Кто это все организовал? – спросила я.
– Никто. Все от души! – ответил Брежар.
* * *
Мы прошли к большой палатке, Брежар пригласил войти. Помещение отапливали две печки-буржуйки. На деревянном столе – бутерброды, чай, варенье. Две девушки нарезали бутерброды и готовили чай для всех желающих.
