– Детка, я же тебе говорил, что иногда люблю уединение, собраться с мыслями, отдохнуть от тягот напряженного дня…
– Представляю я, как ты тут отдыхаешь, бесстыдник. – перебила его я. – В окружении своих шлюшек. Кувыркаетесь тут на этой огромной кровати!
– Тина, ну раз ты сама об этом заговорила, давай тогда сразу к делу. – Он взял меня на руки и положил на кровать.
– Не хочу я сейчас, я кушать хочу. – Кажется, я даже немного обиделась. – Ты тут своих девчушек обхаживаешь, а еще и меня тут хочешь. Да ты бабник, оказывается. А я думала, такой серьезный, книжки читаешь. А ты такой же, как и все.
Даже всхлипнула.
– Крошка, ну чего уж скрывать, да я такой. Зато открыто сказал.
– Ну и ладно, все равно ты мне нравишься. Давай раздевай меня, Велимир.
– Нет, так неинтересно будет. – он щелкнул пальцами, и из-за золотистой ширмы показалась девушка. Вот это Велимир развратник! Ее топик едва скрывал наготу: соски просвечивали сквозь ткань. Роскошные волнистые волосы спускались до самых ягодиц, точно так же едва прикрытых короткой юбкой. Ну и конечно же, развратненькие кружевные чулки.
– Да, Хозяин… – томно вздыхает она.
– Маринэтта, раздень эту красотку, а я посмотрю на вас…
– Велимир, а с каких пор ты служанку завел? И что же сам меня не разденешь?
– Ты же сама говоришь, какой я занятой, книжками, мол, обложился, вот и завел, чтобы мне кто-то готовил, убирал, пока я работаю…
– Да, пока ты работаешь, а после работы, чтобы было кого отжарить. Эх, ладно...Так чего сам не разденешь?
– А я же сказал, что так неинтересно будет. – Говорит он хитро улыбаясь.
А Маринэтта стоит у ширмы.
– Ну где там твоя твоя служаночка, пусть идет сюда, – говорю ему.
Маринэтта забралась на кровать. Села напротив и принялась меня раздевать: сняла кофточку, расстегнула лифчик.
А я тоже не хочу сидеть без дела. Стянула с нее топик, юбку. А она сняла мою.
– Хорошо, девочки, теперь поцелуйтесь. – сказал Велимир, наблюдая за нами с кресла.
– Велимир, хочешь сказать, что без этого неинтересно будет? – спрашиваю я.
А он лишь лукаво улыбнулся. Да уж, в тихом омуте… – подумала я.
Маринэтта обняла меня за талию и стала целовать в губы, я ей ответила. Она перешла к моей шее, нежно целовала, а я гладила ее по спине. Девушка уже дошла до моей груди, принялась ласкать языком соски. Получалось у нее лучше, чем у Павлика, я не могла сдержать стоны: возбуждение все сильнее наполняла меня.
Теперь и Велимир не выдержал, подошел к нам. Он уже был обнажен и возбужден не меньше моего.
– Умницы, девочки. А теперь ты, Маринэтта, ложись на спину, а ты, Тина, над ней на четвереньках будь, и пусть Маринэтта ласкает тебе клитор.
Я уже не спорила, лишь подумала, какой он стал властный, отчего еще больше возбудилась. Маринэтта ласкала мой клитор, а Велимир принялся целовать мои ягодицы, раздвинул их и стал ласкать мою дырочку в попе. Ох, как же я изнывала, ощущая неуловимые движения. И Велимир стал входить в мою попу, я вздохнула ...он стал двигаться, стало еще приятней от того, что он мной так повелевает...Маринэтта продолжала ласкать клитор, а Велимир двигался все быстрей, и я почувствовала, что сейчас меня накроет волна оргазма. Я застонала. Так было хорошо. Все тело наполнили ощущения сладости и всеобъемлющего блаженства. Теперь Велимир застонал. Он так протяжно и сладко стонал, будто испытывал приятную муку. Мне это тоже понравилось. Люблю, когда мужики стонут вот так, словно не он меня трахает, а я причиняю ему сладостную пытку.
– Ух, уммм, оооо, – стонал он и кончил.
И мы лежали втроем в постели. Да, в этой кровати мы определенно умещались.
Маринэтта принесла покушать прямо в постель.
– Хорошая у тебя служанка, умелая, – говорю я Велимиру, продолжая уминать салатик.
Часть 5
А когда мы легли спать, мне снилось, что я лежу в этой же комнате, и Велимир говорит: Крошка, подожди, мне нужно отлучиться. И ушел.
А я думаю, куда же он делся. Неужели Маринэтту ушел удовлетворять?
Дверь открывается.
– Велимир, наконец-то, ты вернулся! – воскликнула я. Но это был не Велимир.
– Северин! – удивляюсь я. Хотела разозлиться, но почему-то не получилось.
– Дорогая, я пришел искупить свою вину, – говорит он.
– Да? – удивляюсь я, – И как же?
– Сейчас все увидишь! – и он ложится на кровать. – Хочешь волшебное куни?
– Ну допустим!
– Тогда залезай.
– Северин, а как же поцелуи?
– Я думал, ты не захочешь меня простить. Не дашь тебя поцеловать.
– Давай, начинай.
И я закрыла глаза, подставляю ему щечку. Но вместо легкого прикосновения его губ к щеке ощущаю жаркий поцелуй в губы. Даже это было великолепно, но он пошел дальше, поцеловал подбородок, шею, провел губами до ушка, да так, что я едва не вздрагивала от каждого его прикосновения. А потом он полуобхватил мои груди и принялся целовать соски, ласкать их губами и пальцами. Очень завело меня это, а он спрашивает: Теперь, малышка, готова?
– Да, да, – воскликнула я.
– Тогда залезай. – он снова лег на кровать.
И я пытаюсь сесть над его лицом, так, как делали мы раньше.
– Нет, давай спиной ко мне! – говорит он. Я послушалась, и он принялся меня ласкать. Сначала едва медленными движениями, он словно дразнил меня, ускорялся и замедлялся. А потом быстрыми движениями едва не доводил меня до экстаза, и, позволив ощутить себя на самом кончике тонкой грани между вожделением и наслаждением, останавливался. И все начиналось сначала.
Дверь открылась. Вошел Велимир. Один, без Маринэтты.
А я в такой неуклюжей позе, ох, как неловко то!
Думаю, сейчас он как приревнует, закатит скандал!
Ничего такого не произошло. Он тоже подошел и не знаю, как он так примостился, но теперь меня ласкали два языка. Северин – клитор, а Велимир – попку. Ох, как же я хочу, хочу, хочу! Ну войдите же в меня кто-нибудь.И Велимир вошел в мою попку, и принялся двигаться. А Северин все быстрее и быстрее водит язычком, и снова я на той сладкой грани, которая невыносимо растянулась между ласками и эйфорией. Чуть-чуть, еще чуть-чуть осталось, ах! Ну еще, еще…
И тут я просыпаюсь. Ох, как же я расстроилась. Очень не люблю, когда возбудилась и не получаю оргазм. Всего чуть-чуть оставалось.
Маринэтта принесла завтрак в постель, а я все никак отойти не могу. Хотя не кончила, так хорошо мне было, так мне понравилось сразу с двумя. И вот думаю, а может, удастся уговорить Велимира со мной вместе и с Хозяином. После этого сна я перестала обижаться на Северина. Неужели простила? Не знаю. Надо бы увидеть его вживую, послушать, что скажет он. Может, только во сне он такой ласковый, а в жизни как был черствым и бесчувственным, так и остался эгоист – эгоистом. А вдруг?
