Я не могла пошевелиться, меня словно парализовало. Я чувствовала себя просто невыносимо, я чувствовала всю тяжесть страха, нависшего надо мной прямо сейчас. Кажется, я пытаюсь что-то сказать, что голос настолько охрип, что я не могу произнести ни слова.
— Сука, только тронь ее! — Адам пытается вырваться, и локтем бьет одного из охранников по лицу, от чего тот ослабляет хватку и хватается за нос. Но в этот момент в лицо Адама прилетает множество ударов, от чего он вновь скручивается и тихо стонет.
— И что ты мне сделаешь, щенок? Мои люди постоянно следили за тобой и твоей крошкой. Я был настолько близок к ней, а тебя не было рядом.
Мужчина направляется ко мне и мои ноги моментально становятся ватными. Он подходит близко и с силой сжимает волосы на моем затылке. Я вскрикиваю и смотрю на Адама, глаза начинает щипать об слез.
— Это конец.
После этих слов, я чувствую как острая игра глубоко вонзается в мое плечо. Вождь нажимает на шприц и содержимое начинает поступать в мою кровь.
— Адам… — шепотом произношу я. Мои веки тяжелеют, чьи-то грубые руки обхватывают меня за бедра и талию, потому что я совсем не чувствую ног и падаю. Происходящее я вижу вспышками: Адам пытается вырваться, гадкая улыбка Вождя над моим лицом, плохо освещенный коридор, коричневая дверь с черными вставками, синий кожаный диван в полумраке. Мое тело бросают на диван и я погружаюсь в темноту.
Глава 26
Я еще никогда не чувствовала, чтобы моя голова была настолько тяжелой. Приступообразная боль в висках заставляет меня зажмуриться и схватиться за голову. Но я даже не могу двинуть рукой и распахиваю глаза. Вокруг темно и мне требуется несколько секунд, чтобы привыкнуть к мраку. Лишь узкая форточка высоко на стене освещает лунным светом небольшую комнату. Кажется, на улице ночь. Я сидела на полу в грязной комнате: вокруг валялась мятая пожелтевшая газета, пустые банки из под пива, ошметки грязи и травы. Пахло здесь отвратительно: смесь пряного сена с лошадиным пометом. Я пытаюсь двинуть правой рукой и ее охватывает режущая боль. Мое запястье было приковано наручниками к железной балке, которая протягивалась от пола до потолка. Кисть страшно болела и посинела от узких наручников. В голову ударяет и я вспоминаю все произошедшее. Я не сдерживаю себя и отдаюсь истерике. Боль, отчаяние, злость, обида — это все я чувствую сейчас. Это опять повторилось, дважды за мою несчастную жизнь меня лишают свободы и сажают в клетку. В левой части груди появляется режущая боль. Мне больно. Мне больно вновь ощущать никчемность своей жизни. Я смотрю на деревянную потертую дверь впереди и прислушиваюсь к звукам: все тихо, и только ветер приятно гудит за тонкой стеной. Я вновь дергаю руку в попытках высвободиться и запястье вновь прожигает боль. Свободной рукой я вытираю мокрые дорожки от слез и прячу очередной всхлип. В комнате нет ничего, что могло бы помочь мне.
Солнечные лучи начинают просачиваться в комнату через узкое окно. За всю ночь я не смогла сомкнуть глаза, каждый раз вздрагивая от непонятных шумов. Ближе к полудню, когда температура в комнате стала настолько невыносимой, что моя одежда начала прилипать к телу, а дышать в комнате было нечем, я услышала чьи-то шаги. В помещение зашел коренастый мужчина, одетый в черную футболку и темные джинсы.
— Очнулась пташка.
Медленными, но уверенными шагами он прошел вглубь комнаты и кинул у моих ног железную тарелку с едой. Содержимое тарелки больше походило на еду для собак, потому что каша выглядела мерзко и имела аналогичный запах.
— В углу ведро для нужды, — мужчина взглядом указал на синее железное ведро неподалеку от меня.
Ничего не сказав, он покинул комнату. От вида еды меня стошнило желчью прямо на ноги. Я сверлила взглядом дверь в надежде, что сейчас сюда ворвется Адам и закончит мой кошмар. Но время шло, а его не было.
К вечеру желудок начало сводить спазмами от голода. Тяжелое дыхание сорвалось с моих иссушенных и покусанных губ. Не знаю, как долго я здесь нахожусь. Не знаю, где я нахожусь. Паника. Недоедание. Боль. Страх. Вонь. Голова гудит от боли. Кричать бесполезно. Меня постоянно клонило в сон, но с каждым пробуждением я надеялась, что кошмар исчезнет. Мне пришлось съесть нечто похожее на еду в тарелке, чтобы режущая боль в желудке прекратилась, но от этого стало еще хуже, меня вновь стошнило. Мочиться в ведро. И стыдиться этого. Больше ни еды, ни воды, ничего. Кажется, я умирала от обезвоживания и голода.
Сквозь мое помутненное, измученное сознание, я услышала скрип открывающейся двери. Мне светили фонарем в лицо и изучали меня, подняв за подбородок.
— Выглядишь отвратительно, — голос человека отозвался болью в груди и мурашками по телу. Вождь. Его рука потянулась ко мне и я безвольно позволяла ему щупать себя, изучать.
— Ничего личного, принцесса. Мне нужен только твой парень, а ты стала лишь приятным бонусом.
Я хотела ответить ему, но открыв рот, не смогла ничего произнести, а лишь что-то беззвучно промычала охрипшим голосом. Сознание возвращалась, но думать было все равно сложно. Вождь продолжал разговаривать со мной, но я улавливала лишь фрагменты диалога. Меня продадут за хорошие деньги. Речь идет об обороте миллионов долларов. Моя внешность — это именно то, что хочет клиент. Адама нет в живых. Он говорил, что я теперь безвольная игрушка в руках нового хозяина. Попытка сбежать — смерть.
Его голос стих и, кажется, он ушел. Меня снова стошнило желчью.
Глава 27
Я чувствую постоянные вонзающие иглы в мое беспомощное тело. Чьи-то грубые руки трогают меня за все, раздевают. Я ничего не могу поделать, мое тело совершенно меня не слушается. Я лишь слышу и чувствую все, что происходит вокруг. По венам течет наркотик, и я чувствую крышесносный кайф. Хорошо. Очень хорошо. Разум отказывается думать и что-либо запоминать. Мне абсолютно плевать на все, единственное о чем я могу думать — это то, как мне хорошо. В очередной раз открыв глаза, я вижу перед собой мраморный коридор, высокий белый потолок и яркий свет, нещадно ослепляющий глаза. По обеим сторонам от меня мужчины, которые помогают мне идти, потому что я неумело передвигаю ватными ногами. На мне черные шпильки на высоком каблуке и черное кружевное нижнее белье с кучей затяжками и нитками. Через секунду меня выталкивают в помещение. Я шатаюсь на каблуках и еле удерживаюсь на ногах, меня шатает из стороны в сторону. Я обнимаю себя руками, сжимаюсь и хочу уменьшиться до крошечных размеров. Я четко ощущаю на себе множество взглядов, осматриваюсь вокруг, но ничего не вижу. Свет софитов настолько яркий, что я не могу даже взглянуть на сидящих вокруг. Кажется, люди сидят в кабинках, отделенных стеклом от воображаемой сцены, на которой я нахожусь. Внезапно женский голос из неоткуда называет мое имя, возраст, параметры, происхождение, наличие неоконченного медицинского образования, базовое знание иностранных языков. И цену. Она произносит цену. Я на аукционе. Меня продают словно вещь на рынке.
Когда мое сознание вновь вернулось ко мне, я попыталась открыть глаза. Хотя делать это было сложно. Тело не подчинялось мне. Перед глазами пока все плывет, но я вижу перед собой высокий потолок. В помещении много света и тепла. Привстаю, и вижу поистине роскошную спальню с камином, креслами, столиком и большой, мягкой кроватью. Мои руки натыканы капельницами, отчего в локтевом сгибе я чувствую тянущую боль. Я пытаюсь вырвать иглы, но чей-то голос врывается в идеальную тишину. Я подскакиваю и чувствую, как сердце начинает колотиться, как бешенное. Все события в голове смешиваются.
