— Это мой муж — Давид. А это, та самая… Марта.
Мужчина расплывается в улыбке и едва заметно кивает. Мы садимся за стол, и я не решаюсь притронуться к горячей чашке. Через двадцать минут Линда провожает мужа на работу, и мы остаемся одни.
— Простите… Я не хотела тревожить вас, — я виновато поднимаю глаза и смотрю на подругу. — Мне так стыдно, я словно побитая кошка. Я не знаю, куда мне деться, где найти утешение.
— Прекрати, дорогая, — Линда присаживается напротив и накрывает мою руку своей. — Ты обещала прийти ко мне, если что-то произойдет, помнишь? — губы подруги начинают подрагивать. — Произошло что-то очень плохое, верно? Ты можешь ничего не рассказывать.
— Я бы рассказала тебе все, но боюсь это слишком грустная история с печальным концом, — я вздыхаю, и мои плечи опускаются. — Но я так устала, мне нужно отдохнуть.
Едва моя голова касается мягкой подушки, а пальцы находят ручку Эмина — я проваливаюсь в глубокий сон.
Глава 36
— Боже, Марта… я не знаю, что сказать… — Линда хмурит лоб, от чего на нем появляются складки. Она внимательно следит за дорогой, лишь иногда переводя взгляд на мое лицо. Ее губы сжаты в одну тонкую линию, а руки намертво вцепились в кожаный черный руль.
Я наконец смогла облегчить свою душу, избавить себя от терзающей истории моей тяжелой жизни, поделиться с подругой мыслями, которые мучают меня вот уже несколько лет. Я рассказала Линде все: от похищения, связанное с Адамом, до пребывания в доме Матео. За все время Линда то заливалась слезами, то ее накрывало волной гнева. Я поворачиваю голову и смотрю на детское кресло на заднем сиденье. Эмин смотрит в окно на мимо пролетающих птиц, сменяющие друг за другом пейзажи.
— Мне нужно сменить документы. Поменять имя, адрес проживания — все, что может вывести Матео на меня. Он не успокоится, пока не сведет со мной счеты.
— Я постараюсь тебе помочь, найду человека, который занимается этим. Придется поднять все связи нелегального бизнеса.
— Я очень ценю твою поддержку. Но ты не должна рисковать своей жизнью. Не хочу, чтобы Матео добрался до вас, — я отворачиваюсь к окну и нервно сжимаю край кофты.
— Марта, ты издеваешься? После того, что тебе пришлось пережить, ты будешь отказываться от моей помощи? Ты правда сумасшедшая!
— Ты и Эмин — единственное, что у меня осталось и я не могу допустить, чтобы с вами произошло что-то плохое. И если меня не станет… — я делаю короткую паузу, подбирая правильные слова. — Обещай вырастить моего сына.
Линда резко поворачивает голову и смотрит на меня. Впервые вижу, чтобы моя несносная и сильная подруга выглядела такой растерянной и напуганной. Она морщит нос и я вижу, как на ее глазах начинают выступать слезы.
— Я буду обещать, просто потому что этого не произойдет.
Линда выезжает на встречную полосу, обгоняя несколько автомобилей. На дороге гололед из-за ноябрьских холодов. Первый снег хлопьями падает на землю, окутывая ее в белоснежный кафтан. Я много думала о том, как буду жить дальше. Для начала нужно скрыться от Матео, полностью сменить личность, внешность. Я хочу верить в то, что он забудет про нас, но такое чудо не произойдет. Я жила с ним около года и знаю, что этот человек невероятно мстителен. Но пока, нужно научиться жить дальше. Все перемены, что произошли со мной, навсегда изменили меня. Сделали более черствой, равнодушной и холодной. Я научилась бороться за свою жизнь, самой вытаскивать себя из той ямы, которую глубже и глубже капает мне судьба. Мой сын — это самый сильный источник сил. Каждый раз, когда я думаю опустить руки, когда кажется, что выхода нет, его невинный взгляд заставляет меня идти напролом. Вот она сила настоящей любви.
— Я думаю, что тебе нужно поговорить с ним… — тихий голос подруги вырывает меня из моих мыслей.
— Что?
— Я имею ввиду, что та рыжая девушка могла солгать тебе. Просто что-то не складывается: по твоим словам Адам так рьяно искал тебя, четко решил забрать тебя с Эмином, хотя не догадывался, что это его сын. А потом резко переобулся? Нет, быть не может. Он, конечно, тот еще засранец, но его чувства к тебе — самая сильная и неизменная вещь.
— Нет, Линда, ты не понимаешь. У него будет ребенок, и я не хочу обрекать его на жизнь без отца.
— А своего сына ты на это не обрекаешь? Ты не Мать Тереза, черт тебя побери! Хоть когда-нибудь подумай не о других, а о себе. Если Адам так сильно любит тебя, то сама мысль о том, что у него есть от тебя ребенок, просто перевернет его мир.
— Это не правильно.
— Да плевать на мораль. И если я не ошибаюсь, во всем, что с тобой произошло, виноват только он и никто другой. Я бы на твоем месте послала бы далеко и подальше его невесту и вцепилась в него мертвой хваткой. Но ты же само милосердие. Вечная защитница побитых и обиженных жизнью, — подруга шумно выдыхает и нервно закусывает щеку изнутри. — Ты постоянно бежишь от него, а он вечно тебя находит. Может пора остановится?
Я молчу. За окном показываются до боли знакомые картины, и волнение во мне начинает набирать обороты, усиливая сердцебиение.
— Уверена, что хочешь этого? Вы с Эмином не стесните нас.
— Перестань. У вас своя семья. Да и в конце концов, она моя мать.
Линда со своим мужем и дочкой живут в нашей маленькой квартирке. А все потому что ее богатый отец не принял возлюбленного подруги, аргументируя тем, что Давид — обычный сварщик. Отец Линды весьма богатый и деловой человек, и когда его дочь представила своего жениха, он в буквальном смысле поставил ультиматум: либо отцовские деньги, привычная роскошная жизнь, к которой так привыкла моя подруга, либо ее Давид, который был обычным рабочим и зарабатывал тридцать тысяч в месяц. Я думаю, что объяснять ничего не пришлось, ведь Линда уже год живет с любовью своей жизни и воспитывает маленькую дочку. Я не солгала, когда говорила, что Линда ни за что не изменит себе и своим чувствам. Такова ее натура.
Поэтому сейчас мы едем в мой родной город, к моей родной матери. Сказать, что я волнуюсь — значит ничего не сказать. Я вот уже второй час пытаюсь унять надоедливую дрожь в теле, но ничего не выходит. Я не видела маму почти три года: когда я поступила учиться, я была безмерно счастлива, что съеду от нее и ее нудных мужиков, но она моя мама, и несмотря на наши ссоры, я всегда буду ее любить, какая бы она не была.
Вхожу в знакомый подъезд и понимаю, что ничего не изменилось: все те же обшарпанные стены, с которых кусками падает штукатурка, разломанные ступени и железные перила, покрытые зеленой краской. Встаю напротив коричневой двери и смотрю на металлические цифры, обозначающие номер квартиры.
— Она полюбит тебя, — целую сына в носик и нажимаю на звонок.
Дверь распахивается, и на меня устремляются карие глаза. Знакомые морщинки в уголках глаз, отдающие теплом в самую душу, коричневатая кожа, розовые губы, сжатые в тонкую линию и темные каштановые волосы. Моя мама ни капли не изменилась, разве что сменила прическу.
