— Здравствуй, мама…
— Вернулась… — ее глаза бегают по моему лицу и останавливаются на ребенке в моих руках. — Еще и в подоле принесла…
Внутри все обрывается. Хотя, казалось бы, куда еще? Я не ожидала от этой встречи ласковых объятий, нежных слов и улыбок, но чтобы так…будто ножом в сердце. Снова.
— Я вернулась домой, мам. Это твой внук — Эмин.
— Кто сказал, что тебя тут ждут?
— Разве это не мой дом?
— Твой дом там, где ты шаталась все это время.
— Мне нужна помощь, мам.
— Помощь? О какой помощи ты говоришь? Где ты была, когда я нуждалась в тебе? А? Не помнишь уже, как ты сбрасывала трубки, когда я звонила тебе?
В квартире слышится звук работающего телевизора и мужской голос, который отликает мою мать.
— Ты звонила мне только тогда, когда тебе нужны были деньги. И я тебе их давала! Ты хоть бы спросила, что со мной произошло, и где я была все это время!
— Я знаю где ты была! Лариска с 43 квартиры сказала, что видела тебя по телевизору со стариком. Вся такая намалёванная и в дорогом платье. О тебе весь подъезд говорит, что ты работаешь проституткой! Как мне было стыдно, ты об этом не подумала! Не подумала о том, что люди будут говорить обо мне! Позор-то какой! Что выгнал тебя, твой богатый мужик? Наигрался с тобой, шалашовкой! Не нужен ему твой ребенок, да? Прибежала сразу к матери побитая! То-то же! — лицо моей матери стало багровым, а глаза налились кровью. Из ее рта вылетали грязные слова, которые вновь и вновь больно били по сознанию.
— Довольно! — я вскрикиваю в попытке заткнуть мать и прекратить поток грязи. — Прежде чем обвинять меня во всех смертных грехах, потрудилась бы узнать все правду от меня, а не от сплетницы-соседки! — та самая Лариса с 43 квартиры, словно услышав о себе, открывает дверь и вылупляется на нас.
— Что интересно стало? Драмы хотите? — я направляю весь свой гнев на излишне любопытную соседку, — Так засуньте свой любопытный нос в телевизор, там то уж поинтересней страсти!
— Раскричалась тут! — сварливая Лариса, с явно затронутой гордостью, с шумом захлопывает дверь.
— Грубиянка! Я тебя не так воспитывала! — моя мать продолжает словесную атаку.
— Ты меня вообще не воспитывала. Раз ты начала с обвинений, то я тоже, пожалуй, начну. Тебе никогда не было дела до меня, тебя больше интересовало, как привлечь внимание очередного ухажера. Тебе было плевать на то, что твоя дочь с отличием закончила школу, поступила в лучший медицинский ВУЗ страны и выбрала профессию, которая спасает жизни. Для тебя идеалом семьи была Лера со второго подъезда, которая рожала четвертого ребенка в съемной однокомнатной квартире с мужем-бездельником. Зато она помогала матери торговать на рынке. Зато она подкидывала маме денег. Я смогла выбиться из нищеты, в которой выросла и в которой сейчас живешь ты. И любая другая мать гордилась бы своим ребенком, но не ты… — мой голос начинает дрожать и я направляю все свои силы на то, чтьобы сдержать себя от неминуемого потока слез. — У тебя появился внук, ты стала бабушкой. Должно же было в тебе проснуться хоть что-то человеческое? И к твоему сведенью, он стал плодом сильной и истинной любви. Но уж, прости, так бывает, что люди расходятся и не все заканчивается, как в твоих тупых мелодрамах!
По щекам моей матери начинают катиться слезы и капать на ее белый халат. Мама кладет руку на грудь и пытется унять усиливающие всхлипы. Вместе с ней, плакать начинаю и я.
— Ты даже не попыталась узнать у меня, что привело меня в твой дом. Ты думала, что я вернулась сидеть на твоей шее? Как ты вообще могла так подумать! Мне и моему сыну просто нужна была крыша над головой на небольшой период времени. Мне просто нужно было время, чтобы встать на ноги. А дальше, я бы что-нибудь придумала… Ты ведь меня знаешь, — я смахиваю тыльной стороной руки остатки слез с лица и поднимаю подбородок. — Но теперь я жалею, что пыталась найти утешение в твоем доме. Как ты там сказала? Кто меня ждал здесь? Ты права. Никто меня здесь не ждал. Я прошу прощения за то, что побеспокоила тебя. Больше ты обо мне не услышишь. Всего хорошего, мама…
Я разворачиваюсь и начинаю быстро спускаться вниз по лестнице.
— Марта! Дочка! — я слышу крики матери, но меня не остановить. Сапоги продолжают шумно стучать по ступеням, и только когда морозный воздух обдает мое мокрое лицо, я прихожу в себя. Совершенно не смотрю по сторонам, иду прямиком к белой машине. Резко распахиваю дверь и кладу Эмина в детское кресло. Пристегиваю его и замечаю черное пятно в поле зрения. Поворачиваю голову и вижу черную тонированную иномарку. Сердце падает в пятки и волосы на голове встают дыбом. Только не это, только не сейчас.
— Увози Эмина! — я обращаюсь к Линде, которая терпеливо сидит за рулем. Захлопываю дверь автомобиля и вижу, как знакомая фигура выходит из черного автомобиля и начинает быстрым шагом направляться ко мне…
Глава 37
Снег падает на его темные волосы и широкие плечи, обтянутые черной кожаной курткой. Он выдыхает, и воздух превращается в белый пар. Он смотрит прямо в глаза, приковывая невидимыми цепями к земле. Адам уверенной походкой идет в мою сторону, засунув грубые ладони в карманы куртки. Краем глаза я вижу, что машина Линды все еще стоит на месте. Почему она не уезжает? Снег продолжает нещадно падать на землю и превращать местность в сплошное белое полотно. Кожу рук начинает покалывать то ли от холода, то ли он серости его глаз.
— Как долго ты собираешься бегать от меня? — говорит Адам, когда его лицо останавливается в паре сантиметрах от моего.
— Тебя здесь быть не должно, — в голову выстреливает, что мы находимся в моем родном городе возле дома моей матери.
— Ты опять плакала. Кто тебя обидел? Что с твоей губой? — его теплые руки обхватывают мое ледяное лицо, и большие пальцы вытирают мокрые дорожки слез на щеках.
— Как ты нас нашел?
Я вцепляюсь дрожащими руками в его ладони и отбрасываю их. Он сводит густые брови к переносице, от чего в этом месте появляются складки. Так происходит каждый раз, когда я не повинуюсь ему. А еще он любит сжимать челюсти до появления желваков, когда сильно зол. Я знаю этого мужчину от А до Я.
— Твоя подруга додумалась позвонить мне. Она рассказала мне все. Всю правду, которую ты так усердно скрывала от меня, — его руки вновь перемещаются в карманы брюк, теперь он сжимает челюсти. Он страшно зол. — Когда ты собиралась сказать мне о существовании сына?
Я пытаюсь уловить смысл его слов, но в голове крутиться мысль, что Линда рассказала ему все. Пока я разбиралась со своей матерью, моя подруга выложила Адаму всю правду. Не знаю, что я чувствую: я должна быть страшна зла на нее и считать этот поступок предательством, но этого нет, все потому что я знаю, что Линда всего лишь хотела помочь мне.
— Я никогда не собиралась говорить тебе. Точнее, я хотела рассказать после той ночи в твоей квартире. Но потом все поменялось.
