Джим снова включил микрофон:
– Гм… постарайтесь здесь по возможности ничего не ломать.
Он ждал, что Танака огрызнется, но отозвалась только Тереза:
– Я думала, здесь нет пригодной для дыхания атмосферы. Так говорилось в отчетах. Благородные газы с примесью летучих веществ. Но это неверно.
Джим справился у своего скафандра. Девочка оказалась права. Неон, причем больше, чем было раньше, и следы бензола, но еще и кислород. По мнению скафандра, он вполне мог снять шлем. Он не снял.
– Это он, – заговорила Танака. – У верховного консула не было с собой вакуумного скафандра, и если чего-то похожего не нашлось на том… корабле, в котором он летел… – она кивнула в пустоту, или на стены, или на станцию в целом, – он обеспечил себе годную среду обитания.
– Воды и еды у него тоже нет, – напомнила Тереза.
Танака за щитком шлема поморщилась.
– Думаю, есть. Таким же образом. Он здесь. Холден?
К нему куда?
Джим поморгал и обернулся на Миллера.
– Понятия не имею, – ответил тот. – Если Дуарте теперь – новенький, выверенный гоночный экипаж, то мы с тобой – парочка грузовых контейнеров с реактивной тягой на горбу. Можешь сказать, что действуем так же, и даже не соврешь, но мы не в той весовой категории.
– Не знаю, – сказал Джим. – Я думал, по следу ведете вы.
Танака молча махнула им, чтобы стояли на месте, и на маневровых перелетела в центр камеры. Приступила к работе.
Отделившись от остальных, Танака застыла, будто к чему-то прислушиваясь. Может, и прислушивалась. Атмосферы хватало, чтобы донести звуковые волны, а на что способен ее скафандр, Джим не знал. «Собор» пронизывали энергетические линии и сложные электромагнитные поля, но он сомневался, видны ли они Танаке, как и расходящиеся в сотни сторон коридоры. На миг все это представилось Джиму великанским сердцем – вот-вот сократится и раздавит их. Голова у него кружилась, как при падении, и волны трепета пробирали тело, будто он заслышал глас Божий, только шепотом.
– Эй-эй-эй! – прикрикнул Миллер. – Не разваливайся. Игра только началась, а ты мне уже выдаешь эйфорическую атаку.
Ощущение невероятного величия станции словно прикрутили на несколько делений, и Джим выключил микрофон.
– Тебя послушать, игра будет продолжаться?
Миллер загадочно улыбнулся – так, что, пока улыбка дошла до глаз, в них проступила печаль.
– Жизнь – до самой смерти жизнь.
– Я должен знать автора цитаты?
– Вдохни пару раз поглубже и не распускай наружу, что у тебя в голове. По-моему, мы малость протекаем.
Он резко развернулся к Терезе, и Джим, проследив его взгляд, увидел, что девочка обеспокоенно разглядывает его.
– Все хорошо, я в порядке, – сказал он. Включил микрофон и повторил еще раз.
Тереза кивнула, но не ответила.
– Боюсь, она не купилась, – заметил Миллер.
По открытому каналу связи донесся голос Танаки:
– Выходим. Вы оба со мной. Не отставать.
Она уже маневрировала по залу. Тереза сориентировалась первой и рванула за ней, оставив Джима в арьергарде.
Справа от Джима шевельнулось что-то большое. Уши заполнило гудение роя шершней, не регистрировавшееся аппаратурой скафандра, и еще что-то наподобие света, но не свет хлынуло сквозь стены. В кровь ему плеснуло адреналина, сердце тревожно застучало о ребра. То, что шевельнулось, поблекло и двинулось дальше, не проникая в зал целиком. Джим никогда не видел всплывающего кита, но считал, что представляет, каково быть рядом, когда эта туша показывается под поверхностью воды. Ни Танака, ни Тереза, похоже, ничего не замечали. Он проверил свое состояние. Медицинская система показала температуру за тридцать восемь. Жар, но не такой, чтобы дойти до бреда.
– Нет, оно настоящее, – заверил Миллер. – Всего лишь маленькое напоминание, что мы тут не в своей среде.
– Могли бы не напоминать. И так ясно, – огрызнулся Джим.
– Что? – спросила Танака.
– Ничего, – ответил он, – сам с собой разговариваю.
Танака задержалась перед овальным входом в коридор, изгибом уходивший вглубь станции. Из него ручейком вылетали голубые светлячки, скрывались у людей за спинами.
– Я, кажется, сказала не отставать, – заговорила Танака. – В другой раз исполняйте.
– Полковник, – попросила Тереза, – пожалуйста, двигайтесь.
Миллер, оказавшийся рядом с девочкой, стянул с головы шляпу и потер ладонью висок.
– Господи Иисусе, кто здесь только не командует!
Танака, развернувшись, повела их в коридор. Свечение стен приобрело маслянистый желтый оттенок. Узор из спиралей превратился в размашистые мазки, напомнившие Джиму, как его, совсем маленького, родители везли на машине сквозь снежную бурю. Метров через сто проход стал меняться, растянулся по длинной оси овала и сжался по короткой, так что Джим теперь мог коснуться раскинутыми руками обеих стен.
– Узко стало, – сказала Тереза. – Не пройдем.
– Не отставать.
Проход все сужался и вытягивался в высоту, пока не стало казаться, что они протискиваются сквозь трещину в системе пещер. Давящая с обеих сторон масса наводила клаустрофобию, но Танака упорно продвигалась вперед.
Сработал таймер.
– У меня повышена температура, в остальном норма, – доложил Джим.
– Что?
– Вы требовали, чтобы я докладывался. Докладываю. Небольшой жар. Самочувствие нормальное. Пожалуй, нам всем стоило бы держать друг друга в курсе. Я вам показываю свое, вы мне свое. На взаимной основе.
Танака развернулась, протиснулась мимо Терезы движением угря в коралловом рифе. Выставила вперед подбородок и переключилась на приватную связь. Джим последовал ее примеру.
– Капитан Холден, – сказала она, – я ценю, что вы дали мне возможность попасть на станцию, но теперь я уже здесь и ваше присутствие уже не кажется мне столь необходимым. Так что я бы настоятельно посоветовала не выделываться на хрен, пока я не вспомнила, что задолжала вам пулю в челюсть. На основе взаимности, знаете ли. – Она резко кивнула, будто согласилась сама с собой от его имени, и переключилась обратно на открытый канал: – Здесь тупик. Вернемся, попробуем другой ход.
Она протолкнулась мимо Джима, возвращаясь в покинутый зал. Тереза последовала за ней. Джим завис на несколько секунд, ладонями упершись в одну стену, а спиной в другую. Облачко светляков, вылетев из ставшего непроходимым коридора, пронеслось мимо Терезы и Танаки.
– Так ты что, стрелял ей в лицо? – спросил Миллер.
– Когда она пыталась прикончить нас, – ответил Джим. – Хотя, если честно, думаю, больше потому, что она похожа разом на всех лаконских допросчиков, избивавших меня до полусмерти.
