– Ух, как неприлично, – бросил Фаиз, целиком вплывая в дверь. Лаборатория была тесновата для троих, но Кара, подтянувшись к стене, освободила ему место. – А глаза тут при чем?
– Они перенимали эволюционные новшества более расторопных экосистем. То, что погружалось в источники, развило у себя рудиментарное инфракрасное зрение, полезное для ориентации. Наши медузы заполучили этот зародыш глаза, перенесли его на механизм сигнальных белков, и вот им уже не нужно перебрасываться плазмидами для передачи информации. У них есть инфракрасный семафор.
– Нет, там был свет, – поправила Кара.
– Может, биолюминесценция, – согласилась Элви. – С этого момента очень медлительные организмы начали переговариваться очень-очень быстро. И походили уже не столько на медуз, сколько на свободно плавающие нейроны. Плюс к тому, мы уже видели мудрую стратегию – посылать в неблагоприятные биомы полубиологических разведчиков и встраивать в найденную там жизнь свои инструкции. А это, прошу заметить, уже сильно напоминает проделанное протомолекулой на Фебе… – Она осеклась, и улыбка стала не такой радостной. – Но ты не о том хотел поговорить?
– Ваш доклад стоило бы дослушать до конца, – сказал Фаиз, – но, да, я хотел о другом.
– Кара? Давай ненадолго прервемся.
Черные глаза на долю секунды застыли, потом взгляд метнулся к Фаизу и ушел в сторону.
– Конечно, почему бы нет.
Кара толкнулась и выплыла в коридор, закрыв за собой дверь кабинета. Фаиз подтянулся к медсканерам. На экране еще висели данные по Каре. Он проследил кривую метаболизма гормонов стресса. Раньше он не знал об их существовании – пока Элви не объяснила.
– Не такой уж высокий уровень, – словно оправдываясь, заявила та. – Да мы и не знаем верхней границы нормы для таких модифицированных организмов.
– Не знал, что на сегодня запланировано погружение, – заметил Фаиз.
– Ей хотелось. Ты и не за этим пришел, да?
Он закрыл экран, развернулся лицом к Элви и нащупал ступней упор для ног.
– Эта Танака создает проблемы.
Элви и раньше выглядела усталой, а теперь стало еще хуже.
– Что у нас там?
– Она перераспределяет рабочие группы и ставит им новые задачи. Вместо глубокой разведки они переключаются на поиски артефакта, который то ли покинул, то ли не покинул Лаконию, и занимаются глубоким сканированием мозга Трехо в поисках… уж не знаю чего.
– Следов вмешательства, – подсказала Элви. – Признаков существующей прямой нейронной связи, вроде той, что на Илосе связывала Холдена с останками Миллера.
– Так ты знала?
Элви беспомощно развела руками.
– Она выше меня чином.
– Но ты управляешь научным директоратом.
– И раньше это что-то значило, а теперь нет. В данный момент ее приказы исходят, можно сказать, из администрации самого Господа.
– Ученые просят у тебя защиты от чиновников.
– Они добиваются, чтобы я уговорила Дуарте наперекор Трехо отозвать ее полномочия, – уточнила Элви. – В их планах есть одно слабое место.
– Что Дуарте больше не существует в природе?
– Что, пока Танака его не нашла, я его ни о чем попросить не могу.
Фаиз помолчал. Не хотелось ему переходить к следующему вопросу, но пришлось.
– Ты в это веришь?
Одним вздохом Элви показала, что разделяет его мысли и подозрения.
– В смысле, верю ли, что Танака ищет нового Дуарте, который вышел из комы и куда-то подевался?
– Или Трехо подбрасывает нам дезу и проверяет, дойдет ли она до подполья? Все это может быть проверкой. Вполне возможно, что Дуарте сейчас кормят жидкой овсянкой в здании Государственного совета. А мы и не узнаем, пока доктор Ли не получит тайный приказ пустить нам с тобой по пуле в затылки. Мы высоко стоим в пищевой пирамиде, однако Трехо по-прежнему всевластный деспот, а прецедентов тому хватало.
– Я не могу об этом думать, – отрезала Элви. – Мне не до игр. Ни сил, ни энергии на это нет.
– Ты могла бы не пересылать новых результатов Джиму и Нагате.
Элви кивнула – но не в знак согласия.
Фаиз кончиками пальцев прижал себе веки.
– Малыш…
Она остановила его.
– Их больше, чем мы думали.
– Чего больше?
– Инцидентов. Таких, как в Гедаре. Мы видим только те пули, что свистят над самым ухом. Отключенное сознание – это почти попадание в цель, но я просила Очиду поискать другие аномалии вроде возрастания скорости света на Гедаре. Они все время возникают.
– Как это – все время? – холодея, переспросил Фаиз.
– Изменения при аннигиляции виртуальных частиц в системах Патриа, Фелицита и Кунулун. Изменения световой в системах Лета и Фархоум. Масса электронов в системе Хаза изменилась почти на две минуты. Масса электронов! По всей системе Святыня возросла сила тяготения на одну десятую процента – на шесть секунд.
– Ну да, от каждого в отдельности волосы дыбом.
– Это за одни сутки. Те, кто это проделывает, заглядывают нам прямо в окна, высматривают, чем бы нас всех прикончить, а я понятия не имею, как защищать от атаки физические константы. Рано или поздно они придумают, как запустить распад вакуума или еще что. Так что я намерена и дальше делать все, что могу, и, да, это значит – делиться данными. Потому что, если таким способом мы добьемся прорыва, оно того стоит. А если бедняге Ли придется меня за это убить, это уже не моя проблема.
– Хорошо, я понял.
– Трехо бьется за власть над империей. Я бьюсь за что-то похожее на вселенную, в которой есть жизнь.
– Я понял, – повторил он, но она уже завелась и не могла остановиться. Пока не спустит пар.
– Если есть шанс – хоть один на миллиард – понять, что это такое, я им воспользуюсь. Если за это придется платить – заплачу. Даже не задумаюсь. Открою бумажник, и пусть мироздание берет, сколько считает нужным. Такая игра. И, да, я очень-очень надеюсь, что Дуарте вышел из состояния овоща и сбежал заниматься тем, чем там занимаются на пенсии бывшие императоры, наполовину состоящие из этой сраной протомолекулы, потому что тогда, значит, Трехо не ради дворцовых интриг отвлекает меня от работы. Но кто это может знать? Только не я.
Она замолчала, скованно, сердито качая головой.
Фаиз придержался за скобу.
– Чем тебе помочь?
– Все тем же. Помоги мне делать дело. Будем надеяться, мы успеем вовремя.
– Хорошо, – сказал он. – Это я могу.
– Извини. Я не хотела…
– Не за что тебе извиняться. Ты права. Я усвоил.
Она взяла его за руку. Ее ладонь была холодной. И сухой. Она так исхудала, что он прощупал скользящие по косточкам жилки.
