Повернулся на другой бок, но спиной продолжал чувствовать присутствие соседа. М-да, и это Робао винит Лея в ненормальности? В том, что Лей причина его душевных болезней?
Очевидно, это Робао виноват в том, что Лей чувствует себя душевнобольным.
Лей перевернулся на спину и уставился в потолок. Память подкинула ему один разговор — подслушанный, а от того ещё более интересный.
Врач Хуан увёл Сюин в подсобку бара, не подозревая, что один из курсантов не мог уснуть, а потому сбежал и теперь дремал на ящиках с алкоголем. В Чжидиане воздух был гораздо легче, чем в академии, и снов никогда не снилось.
— Ты хорошо знакома с курсантом Робао? Он был одним из тех драчунов, что разгромили бар.
— Это не они разгромили…
— Сейчас не об этом. Так знакома?
— Ну, наверное…
— Ты не замечала за ним никаких странностей?
— О чём ты?
— М-м… Ладно, ни о чём, не забивай себе голову. Но если вдруг что — расскажи мне, это останется между нами.
— Хорошо? — голос Сюин звучал неуверенно. Через некоторое время Лей остался в подсобке один. О сне не могло быть и речи, он, как и сейчас, просто лежал, рассматривая потолок.
О каких странностях мог говорить врач? Он так часто осматривает неуклюжего Робао, что, вероятно, знает о нём не меньше, чем Лей. Например, о том, что для раба беец слишком неумел в бытовых вопросах, что его кости слишком тонкие для человека, занимающегося физическим трудом. Что его руки нежные, без единой шишки, только мозоль на пальце правой руки, как бывает у тех, кто много пишет.
А его речь? Робао использует старые слова, обороты, которые можно услышать лишь в дворцовых коридорах. Кто как ни Лей сможет наверняка узнать диалект высшей аристократии? Диалект, который в ходу лишь у старых министров и бывшей династии, и которым, почему-то, пользуется вольный раб Робао.
Разве это логично?
Нет, Робао кто угодно, но только не раб. Осанка, подача себя, взгляды, полные недовольства, периодическая капризность и брезгливость — Лей бы скорее поверил, что Робао — заколдованная принцесса, чем раб.
Лей снова посмотрел на соседа, скользнул взглядом по изгибу слегка курносого носа, упал во впадинку над губой и резко отвернулся.
Слишком много думать вредно.
Вскочив с кровати, он достал из кителя сигареты и вышел из комнаты. Закурил. Обернулся на дверь и отошёл подальше — Робао ненавидит запах табака, точно будет ныть всё утро, что «уродский сосед» накурил комнату. Ещё и проветриться придётся.
Точно не раб, рабы не умею так верёвки вить.
В седьмой комнате горел свет, и Лей решился постучаться.
И Ян, и Джианджи не спали. Они корпели над какими-то бумагами и посмотрели на вошедшего Лея в немом удивлении. Они и не подумали прятать бумаги, просто ждали, что скажет их сосед и бывший друг. Или не бывший?
В ту ночь после уборки Чжидиана они о многом поговорили. Алкоголь развязал языки, и каждый выразил свои обиды. Особенно болтлив был сын генерал-лейтенанта, словно все прошедшие годы он копил слова ради этой ночной беседы.
Джианджи пьяно причитал, периодически уплывая в жалобы и обиды, и всё же он смог выразить своё недовольство.
Они бросили его. Предали их общие устои.
С самого детства они клялись защищать династию, служить Империи до последнего вздоха и никогда не бросать друг друга.
Клятва разлетелась в пух и прах. Они не сдержали ни единого данного слова.
— Я не хотел революции, — пробормотал Ян, прекрасно осознавая, что стало пиком всего. — Но я ничего не решал. Я хотел перемен и думал, что всё можно будет решить мирным путём, я хотел, чтобы народ чувствовал себя равным правительству, чтобы отдача была равносильной… Лей… — Ян чокнулся об лоб старого нового друга. — Ты же сам знаешь, как обмельчала династия, ты и сам говорил, что дворцу нет дела до народа, что он кишит змеями, разрывающими родину на куски ради собственной выгоды… Я хотел, чтобы всё поменялось, но я не хотел, чтобы так получилось… Я должен был быть рядом, но наплевал на всё, кроме собственной увлечённости… И твоя мама…
— Моя мама тоже стала жертвой династии. Мы были мальчишками и идеализировали всё вокруг, но реальность оказалось жестокой, — Лей стукнулся о бокал Яна своим. Тут же присоединился и Джианджи. — За то, чтобы наши идеалы не становились ошибочными.
Троица выпила.
Они ещё много разговаривали. Каждый чувствовал себя виноватым. В какой-то степени каждый и был виноват. Разве что только Джианджи был виноват в мелочи — он не захотел увидеть проблемы друзей и просто разочаровался в них. Возможно, не будь он столько категоричен в эти годы, их дружба бы не закончилась.
А возможно только из-за его категоричности все трое набрались опыта отдельно друг от друга и смогли снова воссоединиться.
И теперь, спустя месяц после того разговора, Джианджи и Ян выжидательно смотрели на замершего в проёме Лея. На столе были разложены бумаги — отчёты о задержках митингующих, которые Джианджи выцепил из полицейского участка, пользуясь своей фамилией.
— Что у вас там? — Лей выкинул окурок на улицу и вошёл в комнату. Ян отошёл от стола, предлагая ему узнать ответ самостоятельно. — Зачем вам это?
— Хотим знать причины митингов. На первый взгляд кажется, что все они хотят одного, но мы обнаружили, что это всё — разные общества.
— Общества?
— Да, так они себя называют. Общество Свободного Донга, Общество Гласа Будущего, Общество Справедливого Донга… В основном студенты или недавние выпускники, но есть и более экстремистские группировки — на той неделе в Среднем городе* была стрельба. Стрелявшие скрылись, пострадал министр финансов, он был на встрече с представителем Юга, об этой встрече никто не должен был знать, но кто-то всё же вынюхал. Сейчас активно ищут крысу.
(Прим. автора: город условно разделён на три части — верхний, средний и нижний. Верхний город — элитный район. Большинство государственных учреждений, включая Дом Парламента, находятся в верхнем городе. Средний город — основная территория Бей Донга, Нижний город — бедный район и трущобы. До революции главные государственные структуры находились в Джоуян Донге (Центральный Донг), сейчас все структуры переведены в Бей Донг, династия продолжает жить на старом месте, отойдя от государственных дел).
— Уверен, там крыс больше, чем в канализации. Ничего не меняется: что при династии, что при Парламенте — каждый ищет собственную выгоду и готов продать родину ради горстки монет, — лицо Лея на секунду ожесточилось, но вскоре он вернул внешнее благодушие. — Лучше бы ложились спать, а не рылись в этом всём. Словно своих проблем нет.
— Гао планирует полевые испытания, будет неприятно наткнуться в лесу на оппозиционный лагерь, вот и изучаем, — Ян сгрёб бумаги в кучу. — Но ты прав, это нам ничего не даст.
