Я почувствовала себя мышкой в ловушке. Хуан словно источал ауру, пробирающуюся под кожу, но в то же время было в нём что-то успокаивающее, и этот контраст вызывал во мне тревогу.
Он ни разу не посмотрел мне в лицо, изучая голову, и я вскоре расслабилась, сосредоточившись лишь на ощущении чужих пальцев, осторожно перебирающих мои волосы.
По спине пробежали мурашки. На секунду мне показалось, что я совсем маленькая, и сейчас мама заплетает мне косички — много-много, совсем как у моих старших сестёр, которых отец недавно взял на охоту. Но мои косы получались другими — чёрными, словно жжёные фитили, тогда как волосы сестёр напоминали белую карамель.
— Подними лицо, проверю бровь, — я дёрнулась, опомнившись. Воспоминание осело внутри неприятным осадком. — Мне нужно проверить твою шею.
— По ней не били! — я слегка отстранилась.
— Судя по расположению шишек, тебя били затылком о землю, значит, шея была под большой нагрузкой, возможно смещение.
Смещение, слабоумие… Да ему надо в парке развлечений работать — в комнате страха!
Хуан снова потянул ко мне руки, но я ещё сильнее отстранилась. Он замер, посмотрев на меня долгим взглядом. Мы помолчали.
— Знаешь, — заговорил он, — юноша без кадыка не может не привлечь внимание такого учёного, как я. А потому, будь добр, дай мне тебя осмотреть и не придумывай себе лишнего. Мне нет дела до твоих секретов, гораздо важнее — твоё здоровье. В отличие от твоих сокурсников ты подвержен куда большему риску.
Я бы потеряла сознание, но мышцы задеревенели, не дав даже пошатнуться. Шея и спина разболелись уже через несколько секунд, а я продолжала загнанно таращиться на врача Хуана. Это на что это он намекает?
— Робао, или кто ты там, — тяжело вздохнул Хуан, — ты обязан пройти обследование, академия несёт ответственность за твою жизнь и здоровье. Не знаю, по какой причине ты здесь, но ты имеешь на это полное право, а потому сядь ровно и дай проверить твою шею. Смещение позвонков может сильно нарушить течение Ци, что приведёт к обморокам и головным болям.
Медленно выпрямилась. Нахмурилась. Хуан провёл пальцами по задней стороне моей шеи, покивал сам себе.
— Вы никому не расскажете? — выдавила из себя.
— Это не моё дело. Моё дело — лечить. Ложись на кушетку. На живот.
Неуверенно подчинилась, всё ещё не переборов смятение. Хуан догадался, что я девушка? Или что ещё могут значить его слова? Только это! И он… не расскажет? Никому?
— Мне нужно проверить твой позвоночник, но мешает корсет.
— Вы хотите, чтобы я его снял?
— Если можно, — миролюбиво ответил Хуан. — Я закрою кабинет, ты можешь снять его за той ширмой, — я привстала, рассматривая занавеску в углу.
И что мне делать? Довериться? Если бы Хуан хотел рассказать обо мне, он бы уже давно это сделал.
Я не чувствую от него угрозы, не чувствую излишнего интереса — лишь какую-то отеческую заботу, которую он, я точно знаю, проявляет к каждому курсанту. И Сюин — она ведь очень искренняя девушка — всегда отзывается о своём дяде с теплом, несмотря на его к ней строгость.
Да и какая разница? Он ведь всё знает, так чего мне бояться? Словно откажись я от обследования, и Хуан сразу всё забудет. Конечно, нет.
— Хорошо, — вздохнула и спрыгнула с кушетки. Ещё раз посмотрела на Хуана — его лицо ничего не выражало — и пошла за ширму. Быстро сняв бандаж, стыдливо спрятала его под китель, и вернулась на кушетку.
— Ты, наверное, не привык к такому, — Хуан снова проверял мою шею. — Я не знаю, как врачи лечат в Бее таких, как ты, — он словно боялся, что нас могу подслушать, и я была благодарна за эту его предусмотрительность.
— В Бее нет страха тела, все мы рождены из утробы, а потому — одинаковы.
— Интересное наблюдение. В Донге есть врачи-женщины, но, сам понимаешь, не в академии. Оплот мужского воздержания, — он хохотнул, и я едва сдержала улыбку. — Но ты не подумай, наши курсанты из высокородных семей, они воспитаны в уважении к женщинам, и никто бы не посмел нарушить комфорт врачей.
— Я знаю, — улыбнулась.
— Правда, в высокородных семьях принято держать своих врачей, и всегда это мужчины, даже для женщин. Их врачи лечат в присутствии десятка свидетелей, свиты слуг, мужа или матери.
— А как же роды?
— Акушерки всегда женщины, ни один мужчина не рискнёт пойти в эту профессию, — хохотнул Хуан. — Вставай.
— Вы всё? — удивилась.
— Да. Жить будешь, у тебя на удивление крепкая спина. Ездишь верхом?
— В Бее если ты не ездишь верхом, ты считаешься калекой.
— Раньше и у нас так было…
Стук в дверь заставил вздрогнуть нас обоих.
— Чего заперся? Давай открывай!
— Гао! — прошептала.
— Иди одевайся. Не волнуйся, — Хуан подтолкнул меня к ширме, и крикнул: — Не долбись!
Замерев за плотной тканью, я вслушивалась в шаги вошедшего Гао.
— Я Сюин привёл.
— Дядя, здравствуй, — шаги Сюин были короче и звонче из-за каблучков.
— Так чего закрылся?
— Робао на приёме, — просто ответил Хуан. Я опомнилась и стала одеваться.
— Да неужели? — удивление в голосе Гао было почти осязаемым. — Я думал, он ярый противник.
— Никак нет, товарищ капитан, — подала голос. Лучше уж так — куда страннее было бы, если бы я отмалчивалась, зная о присутствии капитана.
— Ну, это хорошо. Хуан, я пошёл. Курсант Робао, не опоздай на завтрак.
— Так точно, капитан!
Дверь закрылась, и я уронила бандаж на пол. Медленно выдохнула. Какой ужас! И почему я так испугалась? Вряд ли Гао решил бы заглянуть за ширму, в Донге уважают личное пространство.
— Так я была права? — голос Сюин раздался совсем близко, и я вжалась в стену.
— Да, — ответил ей Хуан.
— Робао, не бойся, — занавеска дрогнула — Сюин встала вплотную. — Я знаю и никому не расскажу.
— Знаешь что? — не отрывая взгляда от ткани, медленно подняла бандаж.
— Твой секрет. Я почти сразу поняла, — она вдруг рассмеялась. — Правда, сначала ты мне очень понравилась.
— Сюин! — одёрнул её Хуан.
— Прости… Понравился. Но, знаешь, с моей стороны было бы глупо выбирать спутника жизни по тому, насколько он любит сладкое и насколько он обходителен и открыт в общении.
Ещё один человек в курсе. Неужели я так плохо играю свою роль?
— Как ты догадалась? И когда?
— Когда ты принёс мне тот букет. Твои руки, — я застегнула бандаж и посмотрела на ладони, — они другие. Я заглядывалась на тебя, и поначалу заметила отсутствие кадыка, но такое бывает у юношей. Потом твоя кожа — тут я уже начала завидовать, но руки… Не то чтобы я трогала много мужских рук, — прозвучало сдавленно и крайне смущённо, и, несмотря на ситуацию, я улыбнулась, — но твои руки показались мне очень нежными и тёплыми — это было на каком-то подсознательном уровне, но я поняла, что коснулась не мужчины.
