— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — краски на лице не осталось, но я боялась поднять голову и посмотреть в отражение. Вероятность того, что увиденное мне не понравится, стремится к ста процентам.
Интересно, как мне это остальным объяснять? Перепутала крем для бриться с краской и как-то даже не заметила? Трижды «ха»!
Так, не истерить! Может, всё смылось!
Не смылось.
В зеркале отражался чумазый мальчишка. Краска в некоторых местах чернела, в некоторых — просвечивала коричневым, и представляла собой этакий намордник с неровным контуром вокруг рта.
— Волоски зато точно прокрасились. И за девочку никто не примет…
Я нервно хохотнула. Надо было насторожиться ещё в тот момент, когда в мою голову вообще хоть какое-то решение проблемы пришло. Совсем жизнь ничему не учит: логично же — если мне кажется, что есть решение проблемы, значит, это решение приведёт к ещё большей проблеме.
В дверь постучались, и я так испугалась, что дёрнулась и ударилась о раковину.
— Эй, ты там утопиться решил? Чего воды столько льёшь? Я из-за твоих плесканий проснулся, — услышала хриплый голос Лея. Вода продолжала литься, омывая пятна на раковине, но не делая их светлее. Медленно закрутила кран.
— Умываюсь!
— Такими темпами ты себя в раковину сольёшь, ложись спать уже, а, — Лей подёргал за ручку. — Ещё и закрылся! Мне из-за этого журчания в туалет захотелось, открывай давай.
— Сейчас.
Я прижала подбородок к шее и, быстро открыв Лею дверь, прошмыгнула мимо него в комнату.
— А ну стой! — он вдруг схватил меня за руку и развернул к себе. Свет шёл только из ванной, а потому, кажется, он не сразу рассмотрел моё лицо. Сощурился, не поверив глазам, приблизился.
Смотрит. Внимательно.
Проморгался. Отпустил мою руку и отступил на шаг, чтобы в следующую секунду разразиться таким хохотом, что мне стало страшно — сейчас перебудит всех вокруг.
— Ты!.. Ты!.. — он буквально задыхался! Слегка согнулся, держась за живот, и хохотал, не прекращая, постепенно переходя на сип. — Вейла!.. Сиди… ха-ха!.. тут! Я щас!
И он влетел в ванную комнату, захлопнув за собой дверь. Я осталась в полумраке и смущении. И как мне оправдываться? Чёрт, он же меня засмеёт! Мне же удавиться придётся, чтобы не выслушивать его шуточки!..
Послышался звук слива, а после журчание воды. В комнату Лей вернулся с таким видом, словно и не умирал только что от смеха. Она снова осмотрел меня, поджал губы то ли в недовольстве, то ли сдерживая улыбку, и покачал головой.
— Я из-за тебя чуть в штаны не наделал, — изрёк он. — Ты мне жизнь на добрых пять лет продлил.
Его подбородок затрясся, но он быстро взял себя в руки — прикрыл глаза, вдохнул, выдохнул.
— Что тебе ещё с краской давали?
Я непонимающе нахмурилась. В смысле — «что ещё»? Ничего не дава…
А-а…
Подбежала к пакету, достала мазь.
— Вот.
— Ага, — Лей открыл баночку, потрогал состав пальцем, понюхал. — Дал же бог соседа…
Я молчала — лишь бы не привлекать его внимание. Вдруг он сегодня обойдётся без своего остроумия?
— Свет включи и садись, — сказал он и ушёл в ванную. — Ещё и раковину загадил…
— Я отмою, — пискнула виновато.
— Отмоешь, куда денешься, — Лей вернулся с полотенцем наперевес. — А вот полотенце нам придётся сжечь, чтобы улик не оставлять — за порчу казённого имущества могут и наряд влепить.
— Чего?..
— Молча сиди, — он подошёл в плотную, вымочил кончик полотенца в мази и провёл им по моему лицу. Я отстранилась, но Лей схватил меня за плечо, усаживая ровно. — Не дёргайся.
Вздохнула. Лей принялся оттирать мои щёки мазью, которая, как и обещала продавщица, действительно пригодилась. Я молча терпела, чувствуя, как горит кожа — то ли от стыда, то ли из-за жёсткой ткани.
Закончив с лицом, Лей присел на корточки и взял мои руки в свои, осторожно проводя полотенцем по ладоням. Краска сходила, хоть и неохотно, а я постепенно успокаивалась — желудок, из-за страха превратившийся в камень, расслабился, сердце перестало колошматить в уши.
Лей продолжал оттирать мои ладони, опустив голову. Блестящие чёрные волосы красиво переливались под светом ламп. Захотелось коснуться, но Лей продолжал удерживать мои руки. Жаль.
— Не перестаю удивляться — у тебя просто крошечные руки, — Лей поднял на меня лицо, и наши взгляды встретились. Чёрт, он поймёт, что я пялилась на него… — Берегли тебя в Бее, наверное, не давали тяжёлой работы.
— Берегли, — медленно кивнула, почему-то не в силах оторвать от него глаз. Едва затихшее сердце вдруг снова забеспокоилось, а внутри желудка странно защекотало.
Лей резко встал и сунул мне полотенце.
— Иди раковину оттирай.
— Хорошо. Спасибо, — непонятно из-за чего смутившись (хотя, наверное, понятно — сегодня я пережила один из самых больших позоров в своей жизни), буквально сбежала в ванную. Мазь оказалась действительно чудодейственной — раковина быстро отмылась, а на коже не осталось и следов краски, только волоски слегка потемнели.
Стоило пережить весь этот стресс ради результата!
В комнату возвращалась чуть более воодушевлённая. Лей стоял у окна, и я, тихо буркнув «спокойной ночи», с головой залезла под одеяло.
Послышались шаги. Одеяло отогнули, и я с непониманием посмотрела на Лея.
— Я не буду говорить, насколько ты сглупил, — он окатил меня непривычной серьёзностью. — Но ты должен понять… Не наряд определяет в тебе мужчину и не волосы на лице, а то, что у тебя здесь, — от ткнул указательным пальцем в центр моего лба, а я, завороженная, кивнула. — Спи.
— Спокойной ночи, — повторила и зарылась в одеяло.
Сердце грохотало так, что я почти не слышала шагов Лея и щелчка выключателя. Точка посередине лба растекалась теплом по всему лицу и шее. Касание будто пробралось под кожу и черепную коробку, окутав мозг пушистой ватой. В ушах шумела кровь, по рукам пробежались мурашки. Меня словно накрыла лихорадка, но я быстро уснула, ни разу не прокрутив в голове произошедшее.
*****
Лей волновался, и вовсе не парад был тому виной. Нет, причиной душевного раздрая стал его сосед. Как всегда.
Ночью ему снова снился кошмар. Мама смотрит на него, её рот открывается, выговаривая правду. В этот раз Лей не слышал слов, но каждый слог легко читался по губам: «Ты во всём виноват! Неблагодарное отродье!»
Этот сон преследовал Лея уже шесть лет — с тех пор, как мама умерла.
Он был виноват в её смерти. Все были виноваты.
Вторая императорская супруга Тенли всегда была слаба здоровьем, даже родила она не сразу, уступив младшим супругам. Её корили в бездетности и бракованности, в смертоносности её утробы — трижды дети рождались мёртвыми.
