— Не знал…
— То есть?.. — Фенлао и Тао переглянулись, оба удивлённые. То есть не знал, и всё равно оказывал знаки внимания Робао? Такие знаки, которые эти двое просто не могли не заметить?
И всё же хорошо, что Робао — девушка. Это многое объясняет.
— А что насчёт брата? — Фен-Фен посмотрел на Джианджи.
— Да, точно, — все взгляды обратились к нему. Один только Ян поджал губы, чувствуя, что признание дастся другу непросто.
— Я… — Джианджи нахмурился, отвёл глаза. Вздохнул. Снова нахмурился. Он не хотел раскрывать чужой секрет, но и врать не хотел. — Робао на самом деле не вольный раб.
— Это мы все поняли уже давно, — поторопил его Тао, за что получил гневный сверкающий взгляд. Джианджи было и без того непросто.
— Он… она. Она не раб наследного принца Бея, она его сестра по отцу. И моя сестра — двоюродная.
Сказав это, он посмотрел на Лея. Сведённые брови словно уже никогда не покинут лица принца — так долго он нахмурен.
— Продолжай.
— Нечего продолжать, больше я ничего не знаю. Я не говорил Робао, что знаю обо всём, ей было бы трудно.
— Как принцесса Бея оказалась в военной академии? — Тао вцепился в волосы и зашагал по коридору. — И она так долго скрывала? А мы и не подозревали!..
— Мы не узнаем, как она здесь оказалась, пока она не очнётся, — все посмотрели на Лея. Его голос был ровным и спокойным, а морщины между бровями разгладились. — Мы спросим у неё, когда она будет в порядке.
Он медленно прошёл к скамейке и сел, вытянув ноги и откинув голову на стену. В руках он продолжал сжимать кинжал Робао — невероятно тонкой работы, с чеканкой на лезвии и вырезанными на костяной рукоятке символами. Бейская работа.
— Она всегда носила печать — я видел цепочку, — проговорил Лей. — И всегда закрывалась в ванной, подпирая дверь шваброй, словно я мог ворваться к ней в любую секунду. А я ведь мог — идиот…
Никто не прерывал эти тихие увещевания, представляя, как чувствовал себя в этот момент Лей. Он больше полугода делил с Робао комнату, думая, что она мальчишка. Он влюбился в неё, думая, что она мальчишка!
Лей тихо засмеялся — то ли с облегчением, то ли находясь в шаге от истерики.
Он и сам не понимал, отчего смеётся. От собственной глупости, наверное. Столько раз он мог понять, что Бао — девушка. Это ведь было нетрудно разглядеть! А он даже не мог допустить такой мысли, игнорируя столько подсказок!
«Моя мама всегда говорила: сердце знает лучше».
Голос Робао отчётливо раздался в голове Лея.
«Моя мама всегда говорила…» Мать раба Робао умерла при родах, так о ком же он говорил?
Идиот.
— Какой же я слепой и глухой идиот, — Лей накрыл глаза рукой и снова засмеялся.
Лампа над дверью так и продолжала светить ровным красным светом — словно олицетворение стыда из-за глупости.
И всё же Лей наконец смог вздохнуть полной грудью. Он собрал разбитый витраж, и тот сложился в картину — мама благословляет их с Робао брак.
Даже с того света она намекала своему нерадивому сыну.
Глава 21
— Мы курить, — Фен-Фен резко встал. — Лей?
— Я бросил, — он потёр переносицу. Спрашивать причину отказа от курения никто не стал — и без того понятно.
— Я должна вернуться в Чжидиан, — по голосу было слышно, что Су-Су чувствует себя виноватой. — Я оставила записку, что бар откроется позднее, но уже пять часов прошло с обычного времени.
— Иди конечно, — качнул головой Ян. Он нервно щёлкал зажигалкой — выйти и проветриться или ждать тут, пока не закончится операция? У него уже голова кругом.
Ян посмотрел на Джианджи. Тот перебирал документы для заполнения, хмурился, снова перебирал. Да уж, бюрократия в лечебницах покруче министерской.
— Су-Су, я провожу тебя до Чжидиана. Тао, я возьму твою машину?
— Бери. Только сначала покури со мной, я один с ума сойду…
— Я с тобой пойду, — Ян встал. — Джи?
В итоге Лей остался один. Операция шла восьмой час. В его ногах стоял смятый стаканчик из-под чая и бумажный пакет с жирными пятнами — Су-Су буквально заставила всех поесть.
Теперь эта еда просилась наружу.
Лей упёрся локтями в колени и положил на ладони лицо. Медленно выдохнул.
Вдруг в щели межу пальцев он увидел, как по кафельному полу прошёл отблеск, резко поднял голову и уставился на лампу. Она мигнула ещё пару раз и больше не зажигалась. Лей встал, и будь кто-то ещё в коридоре, он бы сказал — юноша выглядел жутковато. Бледный, с кроваво красными из-за частого закусывания губами, глазами, горящими как та самая лампа над дверью и с кинжалом, крепко сжатым в право руке.
Дверь операционной открылась. Сначала вышел один врач, потирая глаза, за ним второй, третий. Все они остановились, увидев на своём пути его высочество. Именно его высочество — не узнать юношу они не могли.
— Как она? С ней всё в порядке?
— Ваше высочество, — поклонился самый старший из врачей. Другие два замешкались — Династия правила во времена их молодости, и в крови их не было того пиетета, что у старшего поколения.
— Отвечайте на вопрос! — рявкнул Лей. Старший врач взглядом остановил своих младших товарищей — те были готовы возмущаться из-за подобного неуважения от какого-то юнца. Он говорит с заслуженным врачом Донга! И так… так…
— Пациентка стабильна. Пуля прошла под углом, практически не затронув ткани кишечника. Это удивительно, вероятно, стреляли из неисправной или самодельной винтовки, иначе я никак не могу объяснить такое везение. И ещё… — врач обернулся к двери. — Скора пациентку перевезут в палату. Я позволил себе забрать вот это, — врач залез в карман и вытащил крупный золотой медальон. — Не думаю, что это стоит видеть кому попало. И погоны академии… Мы приносили клятву, и клятва эта не позволит никому рассказать и слова о пациенте, или будут они навсегда прокляты Великим Учителем.
Врач передал медальон Лею, поклонился и ушёл. За ним поспешили и остальные два, посматривая на принца с ужасным возмущением.
Лей посмотрел на свою ладонь. Медальон, а точнее печать или монета… Золотая цепь, которую Лей нередко видел на шее Бао. Да, это та самая печать, про которую говорила медсестра. Хорошо, что не каждый осведомлён об особенностях королевских регалий.
Лей перевернул печать. Пуля прочно стояла ровно по центру, и всё же угадывались очертания короны, а ободок с гимном королевского рода Бея практически не повредился. «С яростью льда, правдой и мужеством».
В чём-то Робао действительно дочь своего рода — каждый её шаг был сделан под этим девизом.
Её вывезли из операционной, всю обвешанную трубками, переодетую в больничную одежду и бессознательную. Почему-то Лею казалось, что после операции Бао будет полностью в порядке, словно достаточно просто зашить рану.
