— Вы родственник?
— Будущий супруг, — выдал Лей медсестре. Она, впрочем, ничего больше не спрашивала — попросила пройти вместе с ней в палату.
Палата Лею не понравилась — в ней, помимо Бао, должны были лежать ещё трое пациентов, поэтому понадобилось ещё немного времени — перевести Бао в одиночную палату, а потом ещё немного — чтобы согласовать все требования Лея и перевести Бао в палату для «высоких господ».
Здесь было в разы лучше, но Лей помнил, что в одном из поместий, как раз в том, что находится в Бей Донге, была прекрасная комната с окнами на персиковый сад — там бы Бао точно понравилось.
Забрать пациентку туда никто не разрешил, хотя Лей был настроен очень серьёзно. На помощь персоналу больницы пришли Джианджи с Яном — они вразумили Лея и предотвратили возможный скандал.
Лей был недоволен, но у него не было сил, чтобы настаивать на своём. Он просто придвинул один из стульев к койке Бао и аккуратно положил голову возле её руки, стараясь не задеть ни одну трубку.
Он стал рассматривать её тонкие пальцы с коротко стриженными ногтями — никто не удосужился обмыть её руки.
— Её зовут Сяору, — тихо сказал Джианджи.
— Сяору… Сяо — как улыбка, а Ру — как смертельный клинок, — Лей провёл кончиком пальца по её ладони. — Улыбка, что подобна смертельному клинку. Её мать… Мейли? Первая дочь генералиссимуса Дзяо?
— Да.
— Когда я был маленьким, мама читала мне её стихи. Кажется, они даже вели переписку. Я помню, однажды мама сказала, что у её подруги Сливы растёт прекрасная дочь Улыбка. Мейли — цветок сливы…
Лей прикрыл глаза. Давно забытое воспоминание затопило его сознание, складывая все годы его жизни в узкую тропинку, ведущую к одному моменту — встрече с Сяору.
Той встрече на перроне. Испуганная девчонка, прижимающая к груди подбородок. Её дурацкая шляпка, которая так привлекла в тот момент Лея… Это ведь была она — Сяору.
Он поднял голову с постели и осмотрелся.
— Надо обмыть её руки — они в порохе и пыли, — сказал он.
— Вызывать сиделку?
— Я сам. Только нужно полотенце… Её ладони так и не зажили после той стычки… Сейчас мне кажется, что убить тех придурков было бы даже милосердно…
Он бормотал это отрывисто, несвязно, но друзья не перебивали его. Они могли представить ту бурю, что разрывала Лея изнутри. Он ведь ничего им не сказал — ни слова, хотя они скрывали от него эту тайну, прекрасно зная о его чувствах. Лей понял их мотивы и не держал зла, он никогда не держал на них зла — с самого первого дня знакомства.
— Знаете, я позвал её во дворец, и она сказала, что пойдёт за мной куда угодно, — губы Лея сжались, словно он сдерживал улыбку.
— Она любит тебя, Лей, это было сложно не заметить, — Ян взял полотенце с бортика койки и передал Лею, сам бы он его никогда не нашёл — он смотрел везде, но взор его был словно затуманены.
— Надеюсь, она скажет мне это, — Лей зашёл в ванную комнату, включил воду — она бежала минут пять, прежде чем затихнуть. В палату вернулся уже прежний Лей — собранный и в образе вечно довольного прожигателя жизни. — Скажите, чтобы на двери палаты было имя Робао. И сделайте так, чтобы никто больше не узнал о том, что она — девушка.
— Это не получится скрывать долго, — заметил Джианджи.
— Хотя бы до того момента, как она очнётся и сама примет решение, — твёрдо сказал Лей и снова сел возле койки.
— Я сообщу обо всём отцу — я хочу, чтобы Сяору вошла в род Дзяо.
— Это решит многие проблемы, — кивнул Лей. Он посмотрел на друзей. — Если Сяору захочет остаться в образе мальчишки, мы подыграем ей. Но если тайна всё же раскроется, род Дзяо выступит в её защиту и оправдает её обучение в академии. Тогда она останется с нами.
— А если твой отец не захочет, чтобы дочь рода Дзяо обучалась в военной академии? — засомневался Ян.
— Это не его дело, — бросил Лей и принялся протирать ладони Сяору.
— Я соглашусь с Леем, — хмыкнул Джианджи. — Но даже если так, главное, чтобы она была под защитой нашего рода. Продолжит она обучение в академии, или нет — это второстепенный вопрос.
Ян в этот момент прокручивал в голове все рычаги давления на отца — в случае чего, даже премьер-министр Донга вступится за Сяору.
*****
Инг нервно ковырял заусенцы, сидя у камина своего кабинета. Зима уже прошла, но настоящие холода только начинаются.
Хотя природные морозы не шли ни в какое сравнение с той стужей, что лютовала внутри него. Обжигающий мороз сковывал всё тело, периодически Инг вздрагивал из-за напряжения мышц.
Скулы сводило. Дёсны болели от того, как сильно он сжимал челюсть.
Но мерный огонь и расковырянные в кровь пальцы не решат его вопрос. Нужно самому. Всё самому…
Он отправил Ру письмо, но она проигнорировала его. Вместо ответа он получил невероятное донесение — его сестра под видом мальчишки, но обряженная в женское платье, блистает на параде среди тысячи зрителей. Для Инга это было однозначное заявление — чтобы он не говорил, каким бы ни было его мнение и решение, Ру не собирается возвращаться. И угрозе его она не вняла.
Что ж, Инг не пустословит — он написал письмо капитану Гао, в котором требовал выслать сестру из Донга. По всяким законам — и Бея, и Донга, он был её опекуном. Да-да, отец скончался и был отправлен по Скорбной реке — Инг самолично выпустил горящую стрелу, что превратила отца в пепелище.
Раз отца нет, и Инг является опекуном Сяору, значит, он решает, где и когда ей находиться. Он знает, что для неё лучше — его разум не засорён женским мусором и идеями романистов.
Письмо уже должно было прийти в Донг, или придёт на днях — Инг не знал, но терпение его заканчивалось. Он был взвинчен, вспыльчив и его мучила бессонница — к прочим проблемам нового короля не хватало добавить только заботы о непослушной девчонке.
Хотя Ру для Инга была его главной заботой. Он клялся её матери, что будет следить за ней, он воспитывал её, он воспитывал её слуг, он всё делал, только бы Ру было безопасно в мире, в котором правил Айварс.
Сейчас он ненавидел свои идиотские идеи. Отправить в Донг под именем Робао — это казалось просто гениальным решением. Решением труса! Труса, который боялся возразить отцу даже ради защиты сестры!
Инга снова передёрнуло — это было похоже на кратковременные судороги, всё тело сковывало до боли и дрожи. Мерзко и не прибавляет спокойствия. В нездоровом теле нездоровый дух. А здоровье вернётся только с уверенность, что Ру — его маленькое солнце, в абсолютной безопасности. Даже если сама Ру этой безопасности никогда не искала…
*****
Как сказала медсестра, я была в коме почти две недели. И ладно бы только это омрачало моё и без того мерзкое пробуждение — нет, мне предстояло пройти ряд пренеприятнейших процедур, среди которых вытаскивание пищевой трубки из глотки оказалось наименьшим злом.
