— Врачи, медсёстры, сиделка… Ребята?
— А ты сомневаешься насчёт последних? Думаешь, без их помощи ты сидела бы тут, как принцесса в башне? — он вдруг хохотнул. — Ну, как принцесса ты и так, и так бы сидела, но не в башне.
— Юмор у вас всё такой же.
— Ты всего две недели в бессознанке, дорогая, думаешь, что-то изменилось за это время?
— Прекратите с этими мерзкими обращениями, — поморщилась.
— Посмотрим, — он щёлкнул меня по носу и встал. — Отдыхай, принцесса, скоро тебе снова на занятия.
— У меня будет освобождение от ваших экзекуций, — едва не показала язык.
— Я посоветуюсь с твоим врачом, и мы с ним вместе подберём безопасную для тебя программу.
Чень, очень довольный собой, покинул меня. Малодушно понадеялась, что надолго — всё же в академию хоть и хочется, а надрываться на тренировках — не очень.
*****
— Дочь Мейли, — Мейон провёл пальцами по документу, составленному его ушлым сыном. Ушлым, потому что всё провернул без его ведома. Собрал все нужные документы, нашёл все родовые законы, подтверждающие, что род матери девушки имеет на неё больше прав, чем род отца, если мать не была старшей супругой. — Она на неё похожа?
— Откуда мне знать, отец? Подпиши, и сам на неё посмотришь!
— То есть, если не подпишу, ты меня к ней не подпустишь? — мужчина вздёрнул бровь и пригладил толстую косу, лежащую на груди. Он, хоть и принял правила Парламента, состригать свои волосы — первый признак высшего аристократа — не стал. Ходили слухи, что генерал-лейтенант Мейон вплетает в волосы острые, словно бритвы, лезвия, и что его коса смертоноснее любого оружия. Сам Мейон никогда эти слухи не опровергал, как и не подтверждал их.
— Ты знаешь ответ.
— Так хороша?
— Она моя единственная сестра. И твоя единственная племянница. Она не может быть просто «хороша», она — воплощение рода Дзяо.
— Тебе бы рекламой заняться, сынок, и спичку по цене пулемёта продашь.
— Пулемётом огня не разожжёшь, — парировал Джианджи.
— Воспитал же… Острым языком ты в мать.
— Как и она, использую его лишь в крайних случаях. Отец, — Джианджи взглядом показал на документ. Всё для признания Сяору членом рода Дзяо было готово — чернильное перо, родовая печать, и даже сургуч, которым уже лет десять никто не пользовался. — И, если ты решишь сделать вид, что Сяору тебе не нужна, я пожалуюсь матери.
— Духи с тобой, — Мейон закатил глаза и, откинув за спину косу, взял в руки перо. — Только смотри, чтобы сестрёнка тебя за такую помощь не начала винить.
— Поверь мне, в Бей она точно не вернётся.
— С чего такие выводы? — Мейон внимательно прочитал текст, составленный сыном. Впрочем, он не сомневался, что всё будет верно сформулировано, правда, был страх, что сын-молчун припишет какую-нибудь пакость в стиле «и освободить Джианджи, старшего сына Мейона, от бремени главы рода». Этот может…
В дверь кабинета постучали. Тихо вошла служанка, и, поклонившись, сообщила:
— Господин, внизу ожидает его высочество наследный принц Лей.
— А вот и причина моей уверенности, — хмыкнул Джианджи и присел на подлокотник отцовского кресла.
— Пригласите принца в кабинет. Что у него? — он посмотрел на сына.
— Сейчас узнаем. Думается мне, интересное предложение, — Мейон смотрел на улыбку сына с подозрением. Что можно ждать от наследного принца, который ещё неделю назад наследным и не был? Который, вообще-то, сбежал в другую страну, а потом вдруг вернулся, и не просто — год чудачил, шалил то там, то здесь, а потом пришёл на порог Дворца и за три дня принял венец наследника.
О Лее все газеты тарахтели — без умолку. Неудавшееся восстание забылось, словно детская шалость.
— Добрейший день! — в кабинет широким шагом влетел Лей. — Приветствую.
— Ваше высочество, — Мейон встал и пихнул сына. Джианджи не поддался — так и сидел на подлокотнике, лишь поглядывал на друга и красный конверт в его руках.
— Держите, генерал-лейтенант, — Лей гордо протянул конверт Мейону. Не нужно было разглядывать красный шёлк слишком долго, чтобы понять — в руках наследника брачное предложение.
Джианджи, еле сдерживая улыбку, посмотрел на друга. И как он всё успел?..
А Лея потряхивало от нетерпения. Он полторы недели сидел у койки Сяору, а она всё не просыпалась. Он отчаялся — разговаривал с ней, признавался во всех грехах и в любви, угрожал и ныл, что скучает. А она всё спала — как зачарованная принцесса.
Впрочем, её долгое беспамятство позволило небезызвестному трио придумать просто невероятный, по их мнению, — хотя, вероятно, по всяком у разумному мнению — план.
У Лея, Яна и Джианджи были крайне влиятельные отцы. И каждый требовал от своего отпрыска гораздо большего, чем любой другой родитель от любого другого отпрыска. И у каждого из отцов была мечта — соединить Донг в мире и испещрить карту торговыми путями.
Император Донга ждал от сына принятия наследования. Лей, хоть уже и решился на этот шаг, сейчас был полностью уверен — так дёшево он отцу не продастся. Нет, он попросит самую дорогую для себя награду, и награда эта — Сяору.
Что же для этого надо? Конечно, вытребовать у родителя дозволение на брак. Но, как быть, наследник — и возьмёт в жёны чужеродную принцессу? Не вариант!
Тут, конечно, на помощь пришёл Джианджи. И без того было ясно — род Дзяо ждёт в своих рядах Сяору, а значит, она больше не будет чужестранкой, она станет дочерью великого рода воинов, чьи женщины порождали сильнейших сынов за всю историю Донга.
Брак Династии и Дзяо — не просто выгоден, он политически востребован. Народ, будь то аристократы или простой люд, уважает род Дзяо как оплот государства — его защиту и воплощение государственной мощи. Войди дочь Дзяо в Династию, и народные треволнения, если не прекратятся, то хотя бы утихнут.
Император не сможет отказаться от такой выгоды. Как и род Дзяо — кроме Сяору в роду больше нет девушек, так что она — единственный шанс обрести родство с Династией в этом поколении.
А что же Ян? У премьер-министра во всём этом деле тоже немало интересов. Может, Сяору и будет Дзяо, но рождена она в Бее и росла она как бейская принцесса. Вход бейской принцессы в Династию укрепит всё государство и силу Парламента в том числе. Премьер-министр никогда не отрицал, что сила — в единстве, и видел он это единство как соправление Династии и Парламента, чёткое их разделение обязанностей и взаимовыгодное сотрудничество. В таком союзе каждый бы пользовался благами каждого.
Значит, премьеру очень выгодно сделать так, чтобы Сяору была не только не наказана как диверсантка и обманщица, она должна быть вознаграждена — за храбрость, свойственную не всякому мужчине, за силу воли и дух, восхваляемые их Великим Учителем Вейла. При правильной кампании Сяору может стать настоящим символом Донга, лицом государства, ведь если в Донге столь видные дочери, какие же должны быть сыны?
