Книга Вернуться, чтобы уйти, страница 27. Автор книги Александр Звягинцев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вернуться, чтобы уйти»

Cтраница 27

— Дело-то было простое — человек что-то купил, а потом продал дороже. Купил, имея именно этот умысел — получить навар. То есть спекуляция. Коваленко говорил, что купил для обмена. Но факты свидетельствовали о другом. И продавцу Ядринцеву, и покупателю Петровскому врать было незачем. Их никто ни в чем не уличал, ни в чем не обвинял… Если верить Ядринцеву, то Коваленко совершил преступление и должен был быть осужден на срок от трех до десяти лет с конфискацией имущества. А если поверить Коваленко, то все выходило наоборот. То есть преступления не было. Кому верить? А в следственном заключении, между прочим, было прямо сказано, что для приобретения ценностей, которые изъяты, нужны денежные средства, которых у Коваленко не было и не могло быть.

— То есть вас ничего не смущало? Но следователь даже не пытался выяснить, сколько ценности стоили тогда, когда приобретались. А ведь цены с тех пор выросли многократно!

— Если бы ничего не смущало, я не отправил бы дело на доследование. А я отправил. Но, честно говоря, скорее, на всякий случай. А что вы хотите? Я — человек, воспитанный нашим обществом. Моя зарплата весьма скромная, примерно такая же, как у Коваленко. Но ни я, ни один другой судья не может похвастаться миллионной коллекцией.

Значит, подсознательно судья, занимающийся этим делом, уверен, что на труды праведные палат каменных не построишь. То есть конкретно с коллекцией Коваленко что-то не так…

Ночным поездом Владимиров в тот же день уехал в Москву, где его ждали несколько неоконченных дел, которые пришлось отложить из-за поручения Генерального. В Москве он рассчитывал пробыть дня три, все это время сотрудники его следственной группы должны были работать с задержанным Шипулиным, постараться выяснить, кто вывел его на Коваленко, чей заказ он выполнял.

Просидев целый день с бумагами, вечером Владимиров включил дома телевизор и наткнулся на модную ленинградскую телепрограмму, в которой демонический красавчик-ведущий, стремительно создавший себе репутацию честного и бесстрашного борца с несправедливостью и преступностью, рассказывал о том, что сегодня ОБХСС вернуло изъятые во время ареста ценности на миллионы рублей некоему скромному служащему Коваленко, которого суд почему-то счел возможным отпустить на свободу…

На экране выкладывали из ящиков музейного вида вещи, называли сумасшедшие суммы, которые за них можно получить, мелькал сам Коваленко, который просил не снимать происходящее, безнадежно пытался закрыть от камеры коллекцию своим телом, а ведущий многозначительно повторял, что этому господину возвращаются ценности на пять миллионов рублей…

«Откуда он взял пять миллионов? — подумал Владимиров. — Выходит, что за два года пребывания в кладовых ГУВД стоимость имущества, изъятого у Коваленко, почти удвоилась?»

Впечатление от короткого сюжета было вполне определенное — вместо того, чтобы сажать явного спекулянта, его выпускают да еще возвращают вещи, место которым в музее… Ведущий играл голосом, делал многозначительные паузы, у сотрудников ОБХСС на экране были скорбные лица, а у зрителей, наверное, сжимались кулаки и вскипала благородная ярость. Затем последовали другие сюжеты, все про воровство, начальственную дурость, подкупы и взятки. В общем, это был контекст, в который Коваленко вписывался только как жулик и хищник.

Владимиров выключил телевизор. Вряд ли старший оперуполномоченный Шипулин, находясь в тюрьме, мог организовать столь эффективную акцию по дискредитации коллекционера Коваленко и решений суда в его пользу…

Утром, придя в прокуратуру, Владимиров первым делом отправился к Ольгину. Они хорошо знали друг друга, были на «ты», потому как учились вместе в институте.

Ольгин сразу спросил:

— Телевизор вчера смотрел?

— А как же…

— И какие впечатления? Владимиров пожал плечами:

— Работают люди.

— Кого ты имеешь в виду?

— Того, кто все это организовал. Там и в газетах целая компания против Коваленко прошла… Подпольный миллионер под личиной скромного советского служащего! Только так.

Ольгин сложил руки за головой, задумчиво поглядел в потолок.

— А ты у него был дома? У этого Коваленко?

— Был. Специально зашел посмотреть, как он живет.

— Ну и?

— Обычная однокомнатная хрущоба с сидячей ванной, совмещенной с туалетом. Ремонта там не было много лет. Ужинали они при мне — ели картошку с подсолнечным маслом и черные грузди домашней засолки. Кстати, он сказал, что единственное, что его не волновало в следственном изоляторе, это еда. Котловое питание на 34 копейки в сутки его вполне устраивало, потому как привык к самой простой еде. Курит он «Приму» без фильтра, дешевле не придумаешь…

— А жена его «декабристка»?

— По-моему, больше всего она хотела бы от этой коллекции избавиться. Ей ведь тоже досталось, пока он сидел… К тому же, им до сих пор звонят по телефону с угрозами. Думаю, после вчерашней передачи звонков прибавится…

— Ну, положим, все так… И что ты обо всем этом думаешь?

— Пока все складывается так. Старший оперуполномоченный Шипулин узнает, что скромный советский служащий является обладателем миллионной коллекции. Прямо в отделе он пишет на машинке поддельную анонимку и начинает разрабатывать Коваленко. Другие опера могут и не знать, работают по привычной схеме — есть подозреваемый, нужно доказать, что есть преступление. Но на Коваленко ничего нет, тогда Шипулин решает, что надо преступление создать. Один из его агентов, вооружившись поддельным паспортом на имя Томулиса, заманивает Коваленко — предлагает китайский нефрит в обмен на эмаль. Коваленко бросается ее искать. За ним следят. Он выходит на Ядринцева, покупает у него эмаль. Но лже-Томулис отказывается от обмена, говорит, что ему нужны деньги. Коваленко хочет вернуть эмаль Ядринцеву, но того уже предупредили, что возвращать деньги не надо. Потом на Коваленко выводят Петровского, который покупает у него эмаль… Остается допросить Петровского и Ядринцева. Причем Ядринцев должен в два раза занизить цену, по которой он эмаль продал… Ну, а дальше начинается самое интересное…

— Изъятие?

— Да какое! Ночью приезжают на частных машинах, коллекцию сваливают в картонные ящики из-под чешского пива.

— А санкция прокурора на обыск?

— А им не нужно — у них, сам понимаешь, неотложный случай, когда имеют право на выемку при условии последующего сообщения прокурору.

— Но все равно потом нужно сообщить об этом прокурору, и сообщение с резолюцией прокурора должно быть приобщено к делу.

— Должно, но сообщение есть, а резолюции нет… И как-то никто не обратил на это внимание. Причем, обыск производится фактически без понятых — вместо них дружинники, которых регулярно задействовали и при других обысках… А знаешь, как описано в протоколах то, что изымалось из квартиры Коваленко?

Владимиров саркастически усмехнулся.

— 14 коробок с изделиями… Коробки синего цвета размером 36 × 24 см, 1 коробка красного цвета размером 33 × 17 см, 1 черная коробка 33 × 17 см… Ну и так далее. Коробки стоимостью два рубля описаны подробно, а что за камни в этих коробках и сколько их — об этом ничего!.. Отдельно почему-то указаны шариковая ручка и вилка…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация