И в какой-то момент Скрябин не выдержал и отдал приказ решить вопрос. И ребята из службы безопасности пригласили Диму „потолковать“…
— И ты знаешь, что было потом? — торжествующе прошипел Чуглазкин. — Ты думаешь, они его били, пытали? Нет, они даже не успели толком его ни о чем спросить. Он просто обделался от страха и откинул копыта!.. Вот такой герой! Просто обделался от страха! Потом труп вывезли на машине поближе к его дому, чтобы подумали, что это произошло по пути домой, и оставили… Вот так вот все и было. И ничего геройского. А ты наверняка думала, что он прошел через пытки, но не назвал твоего имени? Да и на кой нам твое имя, если я сам направил людей к тебе?
Я как-то сразу поняла, что так и было. Дмитрий не выносил насилия, ему, например, становилось плохо, когда он слышал об изнасилованиях женщин и детей. И я представляю, что он испытывал, когда они запихнули его в машину, а потом приволокли на служебную квартиру…
— Значит, это ты все устроил? — спросила я.
— Я, милая моя, — с гордостью ответил он. — Своими собственными руками.
— И давно ты это придумал?
— Давно. Ведь я с самого начала знал, что ты не сдержишь своей сучьей натуры и в какой-то момент изменишь мне… Я знал, что тогда я накажу вас обоих. Жестоко! Надо было только придумать, как сделать это чужими руками.
— Ты хочешь сказать, что дело было только в твоей ревности? — Я никак не могла поверить ему. — А вовсе не в операции по выводу технических секретов за рубеж?
— Нет, дело было не в ревности. Неужели ты думаешь, что я похож на этого доверчивого дурака Отелло? Дело было в ненависти. Вы со своим хахалем нанесли мне смертельное оскорбление. А я такие вещи не прощаю! Ты должна была дождаться, когда я к тебе остыну, а затем оставлю тебя сам, когда ты надоешь мне. Это бы произошло довольно скоро, ведь я твое нутро сучье очень быстро раскусил. Но я бы тогда нашел, чем заплатить тебе в благодарность за все, что было между нами. И я заплатил бы. Заплатил очень щедро. Но ты меня предала, грязная курва! Тварь! Ты решила, что ты можешь делать со мной что захочешь! Ты — со мной! Ты — которая в этой жизни еще ничего не достигла, не видела, не мучилась и не страдала! А теперь…
Но я знала, что теперь.
Теперь я становилась единственным человеком, кто знает всю правду. А значит, меня не должно быть. Все просто. Он не оставит в живых такого свидетеля. То есть мне надо спасать свою жизнь. Но как?
Я посмотрела на него и по всем признакам, которые уже хорошо знала, поняла, что его душит похоть, что ему надо трахнуть меня в последний раз, совершить обряд обладания, поставить меня на колени. А еще я поняла, что это мой единственный шанс. Мужчина без штанов становится уязвим и расслаблен. В конце концов, если он вывалит свое самое уязвимое достоинство наружу, у меня будет шанс вырубить его на какое-то время.
— Так что теперь? — спросила я.
— Теперь? Ты хочешь знать, что теперь? — Он даже глаза прикрыл от удовольствия. — А теперь я поимею тебя так, как еще никто тебя не имел. Для начала…
К этому я уже была готова и только сказала:
— Пойдем в спальню?
Мне надо было его немного успокоить. Уж очень он был взведен. Прямо до отказа.
— Нет, дорогуша, никуда мы не пойдем… Все будет прямо здесь. И тут я все поняла. Ему надо не просто овладеть мною. Он хочет меня изнасиловать. Зверски, оскорбительно. Ему надо унизить меня и надругаться. До этого мгновения я была уверена, что сам он меня убивать не станет, но бешенство просто душило и мутило его…
Уже ничего не соображая, я бросилась из кухни. Куда? Ведь входная дверь была заперта…
Он тоже, видимо, уже плохо соображая, рванулся за мной, схватил за свитер, я отчаянно дернулась, и он упал…
Я выскочила в коридор, подбежала к двери с намерением барабанить в нее что есть сил, бить ногами, кричать как можно громче, ибо сумка с ключом от квартиры, который у меня был с тех пор, когда я жила в ней, осталась на кухне… Но в квартире стояла такая тишина, что она меня буквально оглушила.
Прижавшись спиной к двери, я еще долго вслушивалась в каждый шорох. И ничего не слышала. Ни звука.
Прошло какое-то время, прежде чем я нашла в себе силы отлепиться от двери. Осторожно, с трудом делая каждый шаг, я двинулась к кухне. А вдруг он просто затаился там и готов опять на меня накинуться. Но тишина стояла такая, что я поняла — что-то случилось…
Наконец я добралась до кухни. Слыша, как колотится мое сердце. Заглянула…
Он лежал и не шевелился. И не дышал. Мраморный угол стола был в крови.
Взяв свою сумочку, я с трудом переставляя ноги, прошла в гостиную и плюхнулась на диван. Что мне было делать? Звонить в милицию? А когда они приедут, доказывать, что я не верблюд? Где гарантии, что они мне поверят? Особенно после того, как подключатся люди из „Рокета“, сам господин Скрябин и его покровители? Что они со мной сделают? Что захотят, то и сделают.
Не скрою, у меня вдруг мелькнула шальная мысль позвонить вам, но я тут же от нее отказалась. Что вы могли для меня сделать? Чем помочь? Кто я для вас? Какая-то залетная бабенка, которая вовлекла в темную историю вашего друга и стала причиной его смерти!
И тут я вдруг подумала: да, я виновата в смерти Дмитрия, но зато я отомстила, я своими руками уничтожила того, кто эту смерть задумал и осуществил. И никто другой не смог бы этого сделать, потому что доказать что-либо невозможно.
А может, подумала я, просто уничтожить все следы и уехать домой? И жить как ни в чем не бывало, а если что, говорить, мол, знать ничего не знаю. Но в какой-то момент я совершенно ясно поняла — надо бежать. Бежать из Москвы, бежать из России! Никто меня теперь здесь не хватится, никому я тут не нужна.
Достав ключ из сумки, я заперла дверь и выскользнула незаметно на улицу. На такси быстро добралась до дома, собрала какие-то вещи, деньги и помчалась на Киевский вокзал. Взяла билет на первый же поезд до Киева и уже утром была там…
Вот так все это было. Надеюсь, вы не будете меня разыскивать. Зачем? Ведь Дима действительно умер. Его не били, не пытали. Я думаю, он просто умер от стыда и ужаса, когда понял, что находится в лапах „фарангов“, а жалости и помощи ждать неоткуда. Ему было стыдно передо мной — он боялся, что не выдержит напряжения, что не сможет меня защитить, если за меня примутся.
Так что не надо разыскивать убийц и виноватых. После смерти Чуглазкина их нет. Разве что я…
Но представьте себе, что сделают из Димы наши с вами коллеги-журналисты, если эта история получит известность? Влез в грязную историю за бабки, а потом помер от страха. На его имени с удовольствием потопчутся. И никому вы не докажете, что все было иначе, не так.
Конечно, подставил его Чуглазкин, но он и поплатился за это. Перед Димой я виновата, но зато, повторяю, я и отомстила за него. Правда, теперь мне предстоит жить с мыслью, что я убила человека. Да, не нарочно, да, он хотел надругаться надо мной и уничтожить, но все-таки…
