Вот такая сложилась картина. Вишневская, когда узнала об аресте, не хотела верить в предъявленные ему обвинения. Наотрез. Этого не может быть — и все тут. Она буквально осаждала следователя, стараясь объяснить, какой замечательный человек Петрухин, наняла дорогого адвоката и умоляла его сделать все, чтобы Петрухина освободили, обещала ему деньги сверх гонорара… Кирилл ее поддерживал, говорил, что ничто не указывает на причастность Петрухина к его похищению.
Собственно, защита Петрухина не была делом слишком трудным. Во-первых, еще служа в органах, Петрухин участвовал в раскрытии нескольких похищений с целью выкупа и даже получил за это медаль «За отвагу» и грамоту из рук министра, а после выхода в отставку уже как частный детектив раскрыл несколько подобных преступлений. Во-вторых, у обвинения было немного прямых улик, в суд дело направили потому, что поджимали сроки, поэтому главное было — заставить суд усомниться в том, что на записях голос именно Петрухина. Сделать это удалось, проведя несколько дополнительных экспертиз, которые подтвердили, что прямой уверенности в том, что голос принадлежит Петрухину, нет. Еще адвокат нажимал на то, что специалист по расследованию похищений никогда не стал бы сам лично вести переговоры о выкупе по телефону, прекрасно зная, что они пишутся. К тому же, и сообщников его задержать не удалось. А организовать похищения в одиночку он, разумеется, не мог.
Сыграло свою роль душераздирающее выступление Вишневской, в восторженных тонах описавшей честность и порядочность начальника ее службы безопасности. Однако больше она его так и не увидела. Сразу после освобождения он пропал. Ядвига Семеновна была в отчаянии, но сделать ничего не могла. А через полгода, она трагически погибла — сгорев в своем загородном доме. По версии следствия, случилось возгорание коттеджа из-за утечки газа, которое произошло, как было указано в постановлении о прекращении дела, по вине хозяйки дома — Вишневской Ядвиги Семеновны.
Опера, работавшие с Петрухиным, долго еще спорили, мог он сам заняться похищениями людей или нет.
Одни утверждали, что его подставили. Дескать, есть все основания считать, что этот бизнес контролируют очень непростые люди. Непосредственные исполнители только пешки. Но когда Петрухин подобрался к ним, его решили нейтрализовать. И сразу появились аудиопленки с записью голоса, похожего на его голос. А голос сегодня подделать ничего не стоит.
Другие были убеждены в том, что Петрухин мог не устоять перед искушением. Как человек, занимавшийся расследованиями похищений, он знал, что дело это в принципе может быть практически абсолютно безопасным и по-настоящему прибыльным. Но при соблюдении некоторых условий. Если правильно выбирать объект, если назначать сумму выкупа, точно зная, сколько за похищенного могут заплатить, если обходиться без ненужных жестокостей. Нужно изучить людей, которых предстоит шантажировать, — есть люди, готовые расстаться с очень большими деньгами, а есть такие, у которых миллиарды, но даже за детей они платить не будут.
Были и другие мнения.
Но все эти воспоминания о прошлом через год-полтора и вовсе прекратились. Жизнь каждый день подкидывала сыскарям все новые и новые и еще куда более зубодробящие криминальные кроссворды, от которых только голова пухла. Однажды все опять заговорили о Петрухине.
Старую тему взорвал один матерый рецидивист. Федор Кондрат, отбывая пожизненное наказание за совершение особо тяжких преступлений, находясь на последнем градусе чахотки, перед тем как отправиться в мир иной, покаялся во всех своих смертных грехах. Он написал явку с повинной, в которой, в частности, сообщил, что это он сжег коттедж Вишневской вместе с хозяйкой дома. И сделал это для того, чтобы замести следы преступления. Оказывается, последние десять лет своей жизни Кондрат, будучи агентом Петрухина, работал на него. Уйдя со службы, Петрухин сколотил устойчивую преступную группировку, в которой Кондрат выполнял самую грязную работу. Бывший милиционер часто его обманывал. А в последний год и вовсе кинул на большие бабки. Вот и поквитался он с ним. Правда, писал Кондрат, вычислить его было непросто. Старый опер умел заметать следы. Но он все же его переиграл и накрыл, когда тот приехал на дачу к Вишневской. Здесь, втайне от сына, Ядвига Семеновна продолжала встречаться с Петрухиным. Тот, пользуясь ее расположением, постоянно брал у нее деньги и периодически жил в этом прекрасно обустроенном доме, продолжая крутить свои делишки. О чем Вишневская, естественно, даже не подозревала. Труп Петрухина Кондрат закопал недалеко от дачного участка Вишневской в лесу. Там же, приблизительно в десяти шагах от захоронения под старой раскидистой елкой, одиноко стоящей у самого болота, спрятал деньги и ценности, захваченные им во время этого нападения.
Кондрат достаточно точно описал места, где им были зарыты труп и ценности, поэтому найти их не представило никакого труда. Что касается Петрухина, то работавшие с ним опера теперь уже спорили о том, был ли их бывший коллега оборотнем или с ним просто свел какие-то свои давние счеты старый уркаган, зная, что после его смерти никто ничего уже не проверит.
2005 г.
Современная готика
«По причинам, о которых не время теперь говорить подробно…»
Вот так просто и гениально начал один свой рассказ Чехов. И не вижу причин, почему бы почтительно не последовать его примеру.
Так вот, по причинам, о которых не время теперь говорить подробно, я оказался недавно в Лондоне. Случилось это во времена, когда вся Англия билась в истерике по поводу отравления полонием бывшего сотрудника КГБ Литвиненко. И поскольку день был выходной, позвонил старому знакомому Крейгу Вудгейту, бывшему ответственному сотруднику Скотленд-Ярда, с которым мы в начале девяностых вместе работали по делам о нацистских преступниках. Я хорошо знал, что Вудгейт настоящий полицейский, политическая истерика на него не действует, он верит только фактам и конкретным доказательствам. А еще он не считает всех русских с пеленок агентами КГБ, что для нынешней Англии, судя по всему, что там творится, большая редкость. При этом я ясно понимал, что Крейг не станет обращаться за содействием к бывшим коллегам по Скотленд-Ярду, так как речь идет о деле неофициальном. Профессиональная этика у таких джентльменов, как он, даже не вторая, а первая натура.
Мы встретились в старинном пабе. Вудгейт сидел за столиком в самом углу, откуда ему был виден весь зал, и читал газету. Я помнил его высоким, прямым, несколько скованным в движениях, как потом выяснилось, от хронических болей в колене. Настоящий английский офицер со щеточкой усов.
В нем было обаяние доброжелательного, ироничного, но несколько печального джентльмена, много повидавшего в своей жизни.
— Добрый день, мистер Вудгейт, — отвлек я его от чтения. Он отложил газету в сторону.
— А-а, это вы, Александр… Рад встрече. Извините, что не встаю, но мое колено сегодня совсем ни к черту. Присаживайтесь.
— Может, вам не стоило выбираться из дома? Я бы приехал к вам…
— Ну, не такая я уж старая развалина, — засмеялся Вудгейт.
