— В своей «Записке о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» Карамзин говорил о важности для элиты иметь «привязанность к нашему особенному», испытывать «уважение к своему народному достоинству».
Жогин сделал паузу, дабы дать своим слушателям уразуметь непривычные для них словесные обороты и мысли, скрывавшиеся за ними. Хорошенькая студентка Перепелкина кокетливо стрельнула в него глазищами. Павел заметил это и подумал, что вряд ли эта интересная особа сейчас озабочена мыслями об обычаях народа и непростительности насилия. А уж о чем Перепелкина думала на самом деле, догадаться было невозможно.
В комнате преподавателей Жогин застал только Ирину Юрьевну Апраксину, преподавательницу французского, молодую, изящную женщину, которая, как показалось Павлу, внимательно приглядывается к нему.
— Как прошли занятия? — поинтересовалась Апраксина. — Привыкаете к нашим деткам?
— Стараюсь. Рассказывал им о мыслях Карамзина о необходимости уважать достоинства и традиции своего народа.
— Ну да, Карамзин… Бедная Лиза… Только вот среди наших студенток бедных Лиз нет. Они просто иные. Понимаете, даже не другие, а иные. Честно говоря, я иногда прихожу от них в ужас. Например, не могу слышать, как они матерятся без зазрения совести, даже девушки. Для них это нормальный способ общения.
— Ну, это тип пижонства.
— Да нет, в том-то и дело. Это их обычный способ общения. Вы вот спрашивали меня про Дашу Трубич, девушку, которая пропала…
— Тоже материлась?
— Как и остальные. Но в ней чувствовалась какая-то опасность… Мне казалось, что она не остановится ни перед чем, если потребуется. Она вела какую-то тайную жизнь, куда никого не допускала.
Тут вошли другие преподаватели, и Апраксина замолчала. Жогин подумал, что разговор этот Апраксина затеяла неслучайно.
Свернув за угол, Павел увидел впереди Апраксину. Догнав ее, он притормозил и распахнул дверь машины:
— Ирина Юрьевна, садитесь, подвезу.
Апраксина, чуть подумав, села рядом и какое-то время они ехали молча.
— Вы чем-то расстроены, — попытался завести разговор Жогин.
— Просто задумалась.
— О чем, если не секрет?
— Секрет. Знаете, давайте я здесь выйду, мне как раз надо в магазин.
Жогин прижался к обочине, Апраксина вышла и быстро затерялась в толпе. Уже выбравшись на кольцо, Павел заметил, что Апраксина оставила в машине какой-то журнал. Прочно застряв в пробке, он взял журнал в руки. Шапка на обложке гласила: «Треть студенток в Берлине рассматривает проституцию и другие сектора секс-индустрии (стриптиз, эскорт) как одну из нормальных возможностей подработать. Опросы в Париже дали такие же результаты…»
Жогин бросил журнал на заднее сиденье.
На следующий день он дождался, когда они останутся в комнате вдвоем, и положил перед Апраксиной журнал.
— Вы вчера забыли в машине.
— Да. Спасибо.
— Мне кажется, вы забыли его не случайно.
Апраксина молча спрятала журнал в сумку.
Павел наклонился к ней и негромко спросил:
— Вы хотите мне что-то сказать?
Апраксина ничего не ответила.
— Давайте увидимся после занятий? Я буду ждать вас.
Было понятно, что давить не надо, она должна решиться сама, и он вышел из комнаты.
В машине, когда уже отъехали довольно далеко от института, она сказала:
— Мне кажется, вы не просто преподаватель. И вы не просто так устроились в наш институт.
— Кто же я, по-вашему, — шпион?
— Не знаю. Но вы собираете информацию о Даше Трубич и тех двух девочках, которые погибли.
— Ну…
— Не знаю, с какой целью, вы это делаете. Во всяком случае, вы не выглядите мерзавцем и подлецом.
— Спасибо. Видите ли, я немного знаком с отцом Даши, ну, и… Сами понимаете, естественно, мне хотелось бы знать, что могло с ней случиться. Так что тут ничего таинственного. Журнал вы оставили мне специально?
Апраксина согласно кивнула.
— То есть вы хотите сказать, что студентки занимаются такого рода услугами? И Даша тоже?
— Никаких доказательств у меня нет, только догадки и сомнения.
— Ректор в курсе?
— Лев Константинович? Нет, что вы! Он думает только об институте.
— А в полицию вы обращаться не пробовали?
— В полицию… — усмехнулась Апраксина. — Знаете, они ходили по институту после того, как пропала Даша, и я хотела им рассказать о своих подозрениях…
— И?
— Побоялась, что это будет выглядеть глупо. Ведь я действительно ничего не знаю. Так, слышала какие-то обрывки разговоров.
— Это все?
Апраксина невидящими глазами смотрела в окно машины.
— Я случайно услышала, что две наших девушки должны быть завтра в клубе «Граф Калиостро».
— Занимательное учреждение.
— Вам оно, я вижу, известно.
— Был как-то. Совершенно случайно.
Вечер в клубе шел своим чередом. Играла живая музыка. Жогин, сидя в баре, поглядывал вокруг. Иногда он выходил и пускался в обход всех трех этажей клуба. Все было чинно и благородно. Но двери в несколько отдельных кабинетов были закрыты, и что происходит там, узнать было невозможно.
Миновав одну из таких дверей, он уже собрался опять спуститься в бар, когда дверь распахнулась и из нее выпорхнула не кто иная, как Перепелкина. Не заметив Жогина, она бросилась к лестнице, сбежала вниз и скрылась в сторону туалета. Краем глаза Павел заметил, что лицо у его студентки испуганное. А потом из той же двери выскочил детина в темном костюме с квадратным лицом. Он проследовал за Перепелкиной и пристроился за колонной у лестницы, явно с расчетом не дать ей скрыться…
Жогина, который наблюдал за происходящим сверху, охранник не заметил.
Через какое-то время, из двери туалета показалось озабоченное личико Перепелкиной. Увидев, что коридор пуст, она бросилась к лестнице. Именно туда, где ее ждали.
Охранник схватил своей лапищей Перепелкину за руку, затащил за колонну.
— Слышь, коза, ты чего сбежать надумала? — прошипел он. — Сказали тебе, что поедешь потом на дачу, значит, поедешь. Не зли меня.
— Я не могу!
— Чего — не могу?
— Меня родители искать будут.
— А ты скажи им, что у подруги заночуешь. Уроки вместе будете делать, — грубо заржал охранник.
— Они не поверят!
— Все. Тебе сказано — и заткнись.
— А что там делать? На даче?
