Снова треск, «тяни-толкай» вздрогнул – это сзади к месту встречи подоспел ещё один супер-МАЗ… Дорога действительно была очень скользкой, спуск и подъём крутые, а резина летняя…
Буквально за несколько минут в низине образовалась каша-мала из сцепившихся фур. Водители курили на обочине и равнодушно наблюдали, как присоединяются к ним всё новые машины. А что тут поделаешь? Сашка с Ромкой стояли рядом с шестёркой, боясь поверить в собственное счастье. К ним подошёл пожилой водила.
– Молодцы, что выскочили! Сорок лет за баранкой, первый раз такое вижу. Один мудак притормозил на пригорке, за ним все остальные. А потом уже не втянули. Резина-то лысая у всех. Сейчас разве достанешь нормальную резину? – водила сплюнул и витиевато выматерился, помянув Горбачёва, Павлова с его денежной реформой и почему-то Анджелу Дэвис, чернокожую американскую феминистку. – Сталина на них нет!
– Слышь, отец, может, подтолкнёте нас? А мы на ближайший пост ГАИ сообщим, чтобы тягач вызывали… – Ромка пришёл в себя, к нему вернулся обычный рационализм.
– Дело говоришь… – откликнулся водила и закричал остальным: – Идите сюда, легковушку толкать!
Их вытолкали, и они уехали из этого страшного места, где их спасло Сашкино хладнокровие и опыт.
* * *
Из Москвы позвонили Олегу и сказали, что нашли новую шестёрку за сто тридцать тысяч. Олег цену утвердил. На следующий день Ромке пришла в голову идея. Сначала он заглянул к коменданту этажа Тане, у которой в крохотном кабинетике имелся служебный телефон, и договорился, что отныне она работает у него секретарём. Зарплата двести рублей в месяц, обязанности – принимать телефонные звонки и, если спрашивают брокерскую контору, отвечать утвердительно, сообщать, что директор не на месте, и записывать информацию. Таня была счастлива. Как комендант она получала сто двадцать рублей.
Потом Ромка поехал на биржу и за коробку конфет договорился с девочкой-секретаршей, что она ему распечатает на принтере (для солидности, поскольку принтеры были большой редкостью) объявление о покупке автомобиля, с указанием номера его нового служебного телефона. В качестве финального штриха он коррумпировал биржевую уборщицу бабу Тоню, которая согласилась развешивать его объявления по всей бирже. А когда охрана их посрывает, развешивать снова… Сам он развесил объявления на всех столбах вокруг биржи.
Как ни странно, звонки пошли. В основном, конечно, порожняк, но одну стрёмную девятку они вскоре выловили. Почему стрёмную? Да бог её знает – продавцы стрёмные, цена – сто тысяч – стрёмная (уже не было таких цен в Москве), сама машина стрёмная – вроде сияет вся и по документам ей три месяца от роду, а запах в салоне странный – французским парфюмом тянет, а не родным тольяттинским пластиком. Всё равно решили брать. Олег цену сто семьдесят тысяч утвердил. Пора было гнать машины в Питер. Ромка нервничал, он никогда не ездил на механике так далеко. Да и близко-то не ездил. Один раз сгонял до Арбата, и это закончилось разбитой задницей…
Утречком тронулись. Через полчаса Ромка чувствовал себя за рулём девятки будто родился в ней и даже обогнал Сашку на трассе. Погода была хорошая, дорога сухая, доехали быстро и без приключений. В Питере, правда, пришлось попотеть – яма на яме, движение хаотичное, в центре сплошные трамвайные пути с брусчаткой. Только заехали во двор банка, как на том месте, где они только что стояли, один суетливый жигуль въехал в задницу другому – неспешному. Ромка снова перекрестился в душе – снаряды ложились рядом, будто напоминая, что расслабляться не стоит.
В банке случился лёгкий скандал, хорошо, что руководство при этом не присутствовало. Начальник автослужбы (оказывается, таковой имелся) заявил, что девятка имеет пробег никак не меньше тридцати тысяч – типа он по тормозным дискам сделал такой вывод. Ромка готов был спорить и переть на рожон, но Сашка что-то пошептал Василь Петровичу на ухо, и в результате тот молча подписал акт приёма-передачи без замечаний. Это стоило друзьям пятьсот рублей, ко всеобщему удовольствию. Появился Олег, пожал руки, витиевато высказался в том смысле, что они оправдали возложенное на них доверие, и предложил отметить это дело в бане. Они с воодушевлением согласились, хотелось сбросить напряжение последних дней.
Русская баня – это место, которое не затрагивают социальные потрясения. Как парился народ при царизме, так продолжал париться при советской власти и кричать «Поддай!», когда она неожиданно, но закономерно рухнула. Броуновское движение кучи голых мужиков лишь на первый взгляд хаотично. На самом деле всё подчинено вековому распорядку – попариться, чтобы размякли косточки, помыться, дабы тело очистилось и задышало, и, самое главное, поддать в конце, чтобы размякла, очистилась и задышала душа. Ещё Суворов говорил: «После бани продай сапоги, а выпей!» Баня оказалась хорошая. Старинная. С традициями и атмосферой. Проще, но душевнее кичливых московских Сандунов. И народ хоть без штанов, а выражался культурно и надирался тихо, интеллигентно. Глядишь – и задремал. А как проснётся, обязательно что-то умное скажет. Олег, например, первым делом сказал: «Где мои очки?»
На следующий день их принял Головчин. Похвалил, сказал, что нужны ещё машины, выделил миллион – половину наличными, половину безналом.
– Давайте сами как-то решайте вопрос. У банка нет возможности организовать столько наличности.
О вознаграждении речь так и не зашла. Сашка хоть зарплату в банке получал. Ромка оставался на подножном корме. Впрочем, его это вполне устраивало. Значит, сэкономленные деньги они могут считать своей комиссией. Морально-этический вопрос отпал сам собой. Почему-то для него это было Сто сорок тысяч поделили поровну. Думали что-то дать Олегу, а потом решили – меньше знает, крепче спит. Непонятно, за что платить. Кстати, про Олега. Напоследок Головчин преподнёс им сюрприз.
– А поскольку сумма большая, я предлагаю, чтобы Олег Владимирович поехал с вами. Так сказать, для координации и оперативного принятия решений на месте.
Вот спасибо!
Обратно в Москву ехали с двумя рюкзаками и телом Олега, который умудрился набраться ещё до отхода поезда. А до этого устроил непонятные шпионские игры.
Из банка поехали в тот же ресторан. Необъяснимое постоянство, поскольку атмосфера там была как в стоматологическом кабинете. И народу под стать – никого! Единственным посетителем, вероятно случайно, оказался бывший сослуживец Котлярского, который охотно перекочевал за их столик. Нового знакомого звали Сергей Владимирович, и, по его собственным словам, служил он «за речкой». Олег представил Сергея Владимировича как военного разведчика, что показалось Ромке странным, потому что для разведчика тот оказался чрезвычайно болтлив. Он непрерывно рассказывал невероятные истории, как сначала защищал родину от моджахедов, а потом цеховиков от бандитов. И цеховики, и родина оказались неблагодарными, и вот он – профессионал и орденоносец – теперь не при делах. «А они, понимаешь, сейчас миллионами ворочают!» Параллели напрашивались вполне прозрачные, но Ромка с Сашкой делали вид, что не втыкают. В какой-то момент они переглянулись и стали пропускать выпивку. Олег с разведчиком накидались на удивление быстро. Но потом дружно сходили в туалет и вернулись протрезвевшие. Правда, выглядели оба неважно. Ромка вспомнил, что и прошлый раз Котлярский также после туалета пришёл бледный, но трезвый. Что за игры?
