Я покаянно кивнул и услышал долгожданное:
— Дурак!
Раздраженное сопение Алекса тоже было приятно слуху.
— Если ты думаешь, что твои запоздалые извинения что-то изменят, то ты сильно ошибаешься! — намеченный мною план, кажется, навернулся. — Уходи! Видеть тебя больше не желаю!
Алекс воспрял духом, но это он поспешил, девушка и его обломала.
— Ты тоже уходи! Оставьте меня оба в покое! — выкрикнула она и скрылась в подъезде.
Цветы оказались невостребованными. Мы с Алексом сиротливо остались стоять на крыльце.
— Держись от нее подальше! — услышал я и повернулся лицом к угрозе.
— Захлопнись, — скучающе ответил я на предложение.
Алекс попытался схватить меня за грудки, я отмахнулся свободной рукой. От моего толчка он подскользнулся на ледяной корке, его дешевые ботинки оказались не чета моим фирменным, и пока надоевший соперник возвращал равновесие, я уже спустился с крыльца.
Алекс мне что-то кричал в спину, но я сейчас больше думал об оставленных у Алины на хранение драгоценностях. Неудачно вышло. Надо было сперва их вернуть, а уже потом ссориться. Как-то я не учел, что девушки существа иррациональные, еще и обижаются по любому поводу. Надеюсь, примирение не выйдет слишком затяжным и дорогим. И так уже минус сто рублей из бюджета. Хотя, заявившись извиняться с букетом, я продемонстрировал ей высокую степень своего раскаяния и готовность тратить на нее деньги, а для девушек это очень важно. Так что деньги потрачены были не зря.
— С цветами-то чего делать? — я посмотрел на розы, после чего стал искать глазами газетный киоск.
Когда я вернулся в свой кабинет, атмосфера там был накалена. Мамонтов с Войченко стояли друг напротив друга, и судя по их напряженным позам были готовы обменяться ударами. От неожиданности я застыл на пороге.
— Эй, вы чего? — попытался я вникнуть в суть конфликта.
Результат нулевой. Коллеги, словно не слыша меня, продолжали сверлить друг друга злобными взглядами. Пришлось вставать между ними.
В этот момент в кабинет влетела чем-то обеспокоенная Ирочка и тоже зависла, сделав сцену еще более странной.
— Это тебе, — нарушил я тягостное молчание, протягивая девушке, освобожденные от газеты цветы.
Разрядил, называется, обстановку. Мамонтов с Войченко, как-то резко позабыв друг о друге, скрестили свои тяжелые взгляды на мне.
Меня спас телефонный звонок.
— Следователь Чапыра, — произнес я в трубку.
Со мной поздоровался мужской голос.
— Пахоменко Виктор Сергеевич будет ожидать вас в семь вечера возле речного вокзала. Вы придете?
Разумеется, я ответил положительно. Давно ждал этой встречи.
Место для нее Пахоменко выбрал неожиданное. Одно лишь достоинство — из-за закрытия навигации и холодной погоды набережная была безлюдна.
Положив локти на ограждение, я смотрел вниз в темную воду. Лед с середины реки еще не добрался до берегов, и едва видимая рябь чем-то завораживала.
В нашу первую встречу Пахоменко проникся серьезностью ситуации, особенно, когда я его припугнул созданным в Москве подразделением по борьбе с коррумпированными чиновниками, и согласился на сотрудничество, то есть обещал сдать Цепилова. Можно было этим удовлетвориться, ведь цель ради которой я заявился к заместителю начальника областного Управления торговли была достигнута, но я решил узнать об ювелирном бизнесе побольше. Нежелание Пахоменко делиться со мной информацией только подстегнуло мой интерес к этой теме и мне вновь пришлось прибегать к угрозам. Пока удалось вытянуть лишь часть схемы, касающейся незаконной деятельности специализированных комиссионных магазинов. Оказалось, что их сотрудники не только зарабатывают на оценке ювелирных изделий, но и распространяют через комиссионки продукцию подпольных ювелиров. Вот тут-то я и сделал стойку. Захотелось узнать откуда подпольные ювелиры берут драгоценные металлы и камни. Но Пахоменко дальше откровенничать не спешил, стал уверять, что не знает всех раскладов, что его дело только прикрытие деятельности комиссионных магазинов. Удалось лишь заставить его узнать имена подпольных ювелиров. Видимо, их он мне сегодня и собирался сообщить.
Я посмотрел на часы. Большая стрелка уже минула седьмую отметку. И в этот момент я услышал шаги за спиной. Обернуться не успел. Голова взорвалась от боли, а тело поглотила холодная речная вода.
Глава 21
— Ты чего так долго? — прохрипел я, когда выблевал всю речную воду, которой наглотался.
— Спешил как мог, — огрызнулся Мамонтов.
— Где этот урод? — я приподнялся, пытаясь осмотреться, но попытка оказалась тщетной — пока купался на улице уже полностью стемнело.
— Сбежал, — услышав ответ, я выматерился. — Мне надо было или его ловить, или тебя спасать. Я выбрал второе, — объяснил Семен. — Ты чем-то недоволен? Сам ведь подставился.
— Да кто же знал, что меня убивать придут. Думал, обычная встреча.
Для меня, действительно, это стало неожиданностью. Думал, мы с Пахоменко поняли друг друга. Неприятно осознавать, что где-то просчитался, и ошибка едва не стоила мне жизни.
— Скажи спасибо, что я страховать тебя пошел. Поперся бы один, как собирался, и всплыл бы на днях в виде распухшего трупа.
— Второй раз уже чуть не утоп, — задумчиво пробормотал я, и уже молча принялся подсчитывать случаи, когда меня пытались здесь убить. Пьяный мужик хотел зарубить топором, Дьяков — застрелить из обреза, Сливко пытался задушить, пироман взорвать. Как-то неправильно я живу.
Я попытался встать на ноги. В голове сразу запульсировала боль, и я со стоном рухнул обратно на задницу.
— Не дергайся, а то опять нырнешь! — рыкнул на меня Мамонтов. — Я больше в реку за тобой не полезу, — пригрозил он.
Семен полностью сырой, как и я, сидел чуть дальше от меня и, подрагивая от холода, приходил в себя после заплыва.
Вода плескалась о плиты в метрах двух под нами. На таком же расстоянии над нами возвышались ограждения набережной. А мы расположились ровно посередине на горизонтальной узкой площадке между покатыми плитами. Предстоял подъем, и я сильно сомневался, что его осилю. Накатила слабость, голова раскалывалась и болели ребра. Мамонтов переборщил с реанимационными процедурами.
— Ладно, выдвигаемся, а то вконец здесь околеем, — Семен решительно встал, от чего вода с его одежды полилась на плиты. Задрав голову, он посмотрел вверх на набережную, затем взглядом оценил мое состояние и тоже пришел к выводу, что высоту я нынче не возьму. — До лестницы придется тащиться.
На дорогу мы вышли минут через двадцать. Мое состояние стремительно ухудшалось и Мамонтову приходилось меня буквально тащить на себе.
Проезжающий мимо старенький запорожец Семен остановил, перегородив тому дорогу и тыча удостоверением в лобовое стекло.
