— Не преувеличивай свою роль постельной грелки, глядишь, и шкурка целёхонькой останется — это небольшой совет умудренного опытом, мага, — оскалился. — Правда, в данный момент я планирую сыграть на его благородстве, отнюдь не на огромной привязанности к своей новой игрушке.
Его слова больно кольнули в сердце, заставив замереть от горькой правды. Глаза подернулись дымкой злости и негодования, обиды и осознания. Чёрный маг прав. Раэль никогда не предлагал вечной любви, верности, ничего не обещал и слишком много требовал от меня. «Он сказал люблю, я верю и не могу без него», — прошептало сознание, возвращая жажду жизни и свободы. В конце концов, это моя жизнь и мой выбор. Пусть будущее в данный момент представляется плачевным, но кто сказал, что ничего нельзя изменить? Опять же, вся жизнь состоит из этих самых попыток улучшить своё существование, тем более где удалось один раз, там, непременно, будет и второй! Пока я предавалась досужим рассуждениям, чёрный маг не терял времени даром, преисполненный гордости, склонился над моей шелковой рубашкой и, так же, совершенно без эмоций, поднял её. Долго смотрел на кусок материи и, резко взмахнув рукой, бросил мне в лицо. — Одевайся, нам пора, — вымолвил, забавно вращая глазами.
— В это? — возмущённо ответила, но напоровшись на злой немигающий взгляд, быстро напялила на мокрое тело. Рубашка намокла, неосторожные движения в купе с неудобной позой дали свои результаты. Если отнести нежный персиковый цвет к дальнему оттенку жёлтого, то вот оно — сосредоточение всех неприятностей, моя персональная инструкция, предвещающая незапланированные «приключения». Ненавижу жёлтый цвет!
— Твоё время истекло, — сказал маг, отодвинув шторку, задумчиво глядя вниз.
Сам факт его свободного поведения в личных апартаментах Раэля, наталкивал на неприятные мысли, но я разумно предпочла держать их при себе, попутно обдумывая пути к отступлению. Медленно отдернув мокрую ткань, повертела головой в поисках путей спасения и, не придумав ничего примечательного, бросилась к выходу из этого недружелюбного помещения. Аркан, незаметно сомкнувшийся на моей ноге, резко дернул, затягиваясь на голой лодыжке. Тело, более неподвластное мне, рухнуло как подкошенное на пол, а глаза, внимательно наблюдающие за стремительным приближением поверхности, просто закрылись, предчувствуя болезненный удар. Воздушная подушка возникла как нельзя, кстати, поймав в свои мягкие объятия головушку одной неосмотрительной дамы. Не успела обрадоваться, как с бешеной скоростью заскользила в сторону к безумно довольному черному индивиду. Скользя голым задом по мраморной плитке, я верещала, ругаясь в голос, одной рукой придерживая сорочку, другой — цеплялась за мрамор, надеясь удержаться, закончить это невероятное скольжение, что, впрочем, выходило не очень — ногти скрипели по гладкой поверхности, издавая протяжный противный звук, идеально аккомпанируя воплям. Наконец, скольжение прекратилось, и, приняв вертикальное положение, слегка пошатываясь и кряхтя, я воззрилась на этого довольного гнуса. Терпение лопнуло, и совершенно опрометчиво, более не пытаясь учесть последующей реакции, и как следствие — наказания, резко вскинула руку, пытаясь дотянуться до наглой морды, или хотя бы до шеи — если не тресну, то, может быть, поцарапаю, отомщу за свою поруганную честь. Замерла, ощутив на своей шкуре действие заклятия «призрачной сети». Простенькое такое заклятие, золотистой дымкой окутавшее тело, подобно невесомой шали, заставляя жертву застыть в нерешительности, любое движение внутри кокона могло привести к плачевным результатам. Паутина, при малейшем движении, стягивала пространство, в котором находилась жертва, и подобно огромному пауку высасывала все жизненные силы, выкачивая попутно и магию. Снять заклятие было не сложно, только вот очень страшно, любой неверный шаг мог привести к плачевным результатам. И я, наконец, вспомнив о магии, принялась за дело, тихонько вздрагивая от переполнявших эмоций. Слава духам, знаний хватило. Тонкая золотистая паутинка, набирая цвет, пульсировала и разрасталась на глазах, закрывая обозримое пространство собой, лишая воздуха и доступа солнечных лучей. Боясь не справиться, я все громче и громче выкрикивала заклинание противодействия, стараясь не шевелить губами, впрочем, как и всем телом. Паутина увеличилась в размерах, перетянутая нитями заклятья, набухла и лопнула, как тысяча мыльных пузырей, окатив бедную магичку прозрачной слизью. Вот только такого украшения не хватало шелковой, мятой, мокрой строчке. Я стояла в огромной луже слизи и методично перебирала ногами, ощущая негодование и обиду на весь мир и на медведика, в частности. Вот где носит этого мага, когда меня обижают и мучают. С другой стороны, куда запропастился мой гордый и независимый нрав, если я, вот так просто, стою, сложив ручки, и жалею себя, не желая бороться, пусть не победить, но изрядно нагадить этому наглому субъекту! Все, пора брать себя в руки, ну или быка за рога — это как посмотреть. Я подняла взгляд на притихшего индивида, и чуть не подавилась собственным ядом, прикусив язык — он ржал, по-девичьи прикрывая ладошкой рот, сотрясаясь в беззвучных судорогах. Вот и пришёл конец моему терпению, покладистости и спокойствию. Голубые глаза медленно, но верно наливались кровью, а руки сами, методично повторяя сложные пассы, сплетали заклятье, одно из сложнейших и доступных мне.
— Хочешь поиграть, детка? — довольно сказал чёрный маг и подмигнул.
— Нет, что ты, разве я могу, — и кинула простейший огненный шарик, необходимый мне для привлечения внимания.
Играючи, маг отбил подарочек и захлопал в ладоши, показывая какого он мнения о моих магических способностях. Впрочем, другого я не ожидала, поэтому преспокойно улыбаясь, наблюдала за остатками магического шара, которые скромненько так набухали, восставая из пепла, и тихонечко разрастались над головой, слава духам, не моей. Одно движение рукой и куски слизи обрушились на одну непомерно наглую рожу, возомнившую себя пупом вселенной. Явно не ожидая такой подставы, чёрный маг не сразу понял суть происходящего. Когда-то чёрный плащ выглядел не лучше моей сорочки, опять же, слизи я не пожалела, от души напитав магические нити и вовремя разрушив мираж. Маг замер, медленно поднял голову и злобно уставился на меня, судя по ожившим желвакам на его лице, прибывая на стадии бешеной ярости, приготовился мстить за поруганную честь, совсем как я недавно. И тут, медленно стекая с капюшона, противная густая слизь, как в замедленной магпленке, растягиваясь как большой слизень, из последних сил стараясь не поддаться силе притяжения, упала с противным смачным хлюпом на нос «величайшему магу всех времён и народов».
Досматривать, чем это закончилось, я не стала, бодренько развернувшись в луже слизи, припустила к окну, то есть месту, где оно должно быть, и больше не стесняясь своей частичной наготы, ласточкой нырнула в отвесную пропасть, даже ручки расправила в разные стороны, изображая птичку. Вот в такой позе я и зависла на уровне облаков. Конечно, я планировала с помощью левитации добраться до небольшого уступа, расположившегося в живописной зоне близ вершины соседней горы, но вот чтобы так зависнуть, ни с того, ни с сего, в практически голом виде над головами всего честного народа, об этом помыслить я не могла. И теперь, зависая и осматривая окрестности, с высоты птичьего полёта, думала только об одном, насколько прилично я выгляжу, в тонкой мокрой и грязной сорочке, со слипшимися склизкими волосами и оголенным задом, только что вылетевшая из спальни магистра Раэля Латанееля. А думать надо было не об этом, а о том, что где-то позади, в совершенно невыгодном для меня месте, расположился злой, покрытый противной слизью, чёрный маг, жаждущий моей крови и скорее всего, моей магии. А об этом я начала думать только в тот момент, когда на моих нежных ручках сомкнулась пара знакомых наручников, с веселенькой позолоченной цепочкой между ними. Не буду описывать чувства, посетившие меня в миг, когда медленно и аккуратно, притягивая за оголенную пятку, меня втянули обратно в апартаменты Раэля, или как фарфоровую куклу, поставили на пол, оправили одежду и щелкнули по носу. Оглашу только результат — тяжёлые позолоченные наручники на моих бледных руках, маята и растерянность в душе, и обида в сердце.
