— То есть, он это не сам? — уточнил Пит, словно опасаясь, что волшебники как-то умеют проделывать и подобные штуки.
— Нет, конечно. Волшебником он не был, по крайней мере, настоящим, практикующим. Волшебники, если вдруг нежитью становятся, чувствуются иначе. Я бы понял. Но похоже, кто-то нашел способ… Даже не знаю… Запечатывать духов в теле, что ли? — Скай поморщился. — Знаю, звучит странно.
— Да не более странно, чем всё волшебство вообще! — рассмеялся Пит. — Для меня что твоя магия, что его, одинаково непостижимая штука.
— Ладно. Тогда просто поверь мне на слово, что это невероятно странная и непостижимая штука. И вообще, открытие века и всё такое. Если конечно твой господин не решит взять с нас клятву молчать об этом вечно. Ну или не прикопает где-нибудь под кустом, для надежности.
Пит задумался. Потом тряхнул головой.
— Вообще, он вряд ли захочет нас прикапывать. А вот связывать своё имя с чем-то странным и непостижимым не захочет точно. Он на свою репутацию чуть ли не молится. Так что тебе придётся другим волшебникам про это самое открытие века что-нибудь приврать насчет того, где и при каких обстоятельствах ты с ним столкнулся. Вряд ли господин Марк запретит тебе вообще рассказывать про что-то настолько для вас, волшебников, важное. Но и толпу любопытных исследователей в своем имении не потерпит. Так что придется что-то придумать!
— Подумаем, — согласился Скай.
— Так ты всё увидел, что тебя интересовало? Или зарисовывать на память эти штуки будешь?
— Зарисую, пожалуй. А ты пока можешь за лопатой сгонять? Кое-кого под кустом прикопать всё-таки придётся.
— Хорошо. Я быстро. Если что, кричи! — сказал Пит и исчез в кустах.
Скай поразился тому, насколько бесшумно кучер умеет двигаться. Ах, да, он же не просто кучер. Интересно, сколько еще у этого парня скрытых талантов? Волшебник отогнал завистливые мыслишки и принялся за рисование.
Вскоре вернулся Пит с лопатой, перевернул тело ещё раз, и принялся рыть яму прямо рядом с полуразвалившейся стеной. После того, как Скай дотошно зарисовал каждую сохранившуюся черточку, несчастный мертвец наконец обрел свое последнее пристанище.
— А не встанет? — опасливо поинтересовался Пит.
— Без головы уже точно нет, — успокоил его Скай, в который уж раз поражаясь, что совершенно равнодушный к обычным трупам кучер так боится трупов ходячих. Все, кого Скай знал раньше, или боялись любых покойников вообще, или относились к ним с брезгливым равнодушием, невзирая на, скажем так, степень подвижности.
— Интересно, кем он был?
— Так привратник же! Старый, невысокий, похож на сгорбленного гнома, — пояснил Пит. — Именно так мне его и описывали. А звали его… Кажется, Роб? Да, точно, старина Робби!
— Покойся с миром, Робби, — сказал Скай.
Пит положил на земляной холмик большой камень, вывалившийся из стены флигеля. И они отправились обратно.
* * *
Как ему удалось доползти до лестницы, Ник потом не смог бы рассказать даже за очень большую награду. Ступеньки уходили вверх, высокие и недружелюбные, как окрестные горы. Силы закончились уже давно. Колени отказались сгибаться еще на середине комнаты. Зато боль перестала его мучать. Нет, она не ушла, просто как будто бы перестала иметь хоть какое-то значение. Дыхание, холод, боль, злость — все стало неважным. Теперь он полз, как ползают улитки, медленно, подтягивая вялое непослушное тело. Там, наверху, за дверью, была земля с жухлой осенней травой. И он мечтал об этой траве, которую тоже можно жевать, грызть, высасывать остатки соков. Нужно только доползти.
* * *
Весь следующий день Скай собирался провести в праздности, но сперва пришлось идти за рыбьей ловушкой, потом собирать орехи. Осень неуклонно вступала в свои права, в любой день могли зарядить дожди, а быстро покончить с осмотром особняка волшебник уже не надеялся. Следовательно, нужно было запастись едой и дровами надолго.
Постепенно силы, истраченные на очевидную теперь глупость, возвращались. Вместе с ними возвращалась и способность мыслить. К вечеру третьего дня Скай уже был способен составить более-менее пригодный план.
И начинать следовало снова со склепа, как бы это унылое каменное строение ему ни осточертело.
— Завтра снова пойдём тревожить мертвецов, — постановил Скай.
Пит поморщился, но спорить не стал.
— Надеюсь, они будут вести себя хорошо? — только и спросил он.
— Надо проверить, хорошо ли они себя вели при жизни. Смотри, какая получается ерунда: покойный господин на дух не переносил волшебников, а в последние годы так и вовсе никого. При этом у него полный дом волшебных вещиц, которые временами требуют подзарядки волшебной силой, да ещё и слуга, на котором места живого нет от волшебных знаков. Притом, знаки эти появлялись в разное время на протяжении нескольких лет, наверное. По какому такому волшебству это могло произойти?
— Думаешь, господин и сам был из тех?
— Или сам, или пригрел тут какого-то мага-отступника, из тех, что Кодекс видали в гробу в белом саване. Опыты на людях, вообще-то, не поощряются. А уж подселить в живого человека духа вроде Снежной Мари — это вообще за гранью допустимого! Хотя любопытно, конечно, как это было, скажем так, при жизни?
— Ты это своё любопытство держи в узде! — Пит демонстративно отошел от волшебника на пару шагов. — А то уснёшь так с тобой в одном доме, а наутро проснёшься весь изрезанный и с духом в неудобьсказуемом месте!
Скай сделал страшное лицо. Потом не выдержал и расхохотался. Пит присоединился. Смеялись долго, до слёз и боли под рёбрами. Страшное напряжение последних дней выплескивалось, как грязная вода. Лошадь смотрела на веселящихся не пойми с чего людей с неодобрением.
* * *
Дверь, ведущая на улицу, закрывалась так плотно, что Ник успел уже решить, что она заперта. Но отчаяние придало ему достаточно сил, чтобы снова подогнуть колени, сжаться в комок и навалиться на преграду. Дверь поддалась. В лицо ударил свет и свежий холодный воздух. Еще несколько ступенек — и он будет на воле! Он закрыл глаза и позволил себе предаваться мечтам о сладковатых корнях земляных груш, растущих тут повсюду. О круглых сладких яблоках. О чистой колодезной воде. Боль от голода снова стала невыносимой. И придала ему сил, чтобы добраться до верхней ступеньки.
Теперь перед ним была мощеная камнем дорожка. Свет оказался совсем неярким. Вечерело, небо затягивало густыми тучами. Ник выдернул пучок растущей между камней травы, торопливо обтряхнул землю с корней и засунул траву в рот. Она была уже суховата, травянистый вкус напрочь забивался вкусом земли. Конечно же, сразу стало тошно. Но это было уже неважно. Он принялся с остервенением пережевывать траву.
* * *
К вечеру погода испортилась. Небо затянуло серостью. Ветер выл в трубах особняка и посвистывал под черепицей домишки привратника. В ночи ветру принялись подпевать волки. Лошадь, загнанная на случай дождя под навес, фыркала и брыкалась, не давая Скаю заснуть.
